Россия регулярно обстреливает Запорожье. Ночью 11 октября российская армия выпустила по городу 12 ракет, поражены автосалон, школа и амбулатория. Погиб человек. 10 октября было семь ракет, поражены пятиэтажка в центре города, детский сад и гимназия. Погиб человек. В ночь на 9 октября от обстрелов погибли 13 человек, один из снарядов попал в жилой дом и разрушил целый подъезд. За последние две недели от российских обстрелов погибли не менее 67 человек, ранены не менее 181.
«Высокоточные крылатые ракеты не несут угрозы мирному населению. Они с точностью до нескольких метров поражают военные и другие объекты. <...> Желаю всем землякам-запорожцам мирного неба над головой!» — пишет член совета оккупационной администрации Запорожской области Владимир Рогов.
Мы поговорили с запорожцами о жизни под обстрелами и о том, почему они все равно остаются в городе.
«Я думаю о том, что сделали с моим домом русские»
«В сердце такая же дыра, как в моем родном доме»
Ника, предпринимательница
Я давно съехала с квартиры на Зестафонской, 8 [куда 9 октября попала российская ракета], но там жила моя мама с моей маленькой сестрой, ей полгода. И после случая на Сталеваров [6 октября туда ударила российская ракета] она сказала, что больше не может тут находиться. Так как она всегда откладывала отъезд, мы не придали этому значения. Но она очень резко собралась, и, когда я позвонила ей седьмого числа днем, она была уже в Кривом Роге с ребенком.
Мы захотели пройтись до того места на Сталеваров и посмотреть на это все. Я говорю: как же это отвратительно, что в четыре утра они бахнули в жилой дом. Как же это отвратительно, когда люди планировали свой день на завтра, а они просто не проснулись. Эти переживания меня очень сильно мучили.
Мама уехала, квартира была пустая, и я планировала седьмого числа поехать туда на ночевку, чтобы сделать какие-то дела в доме. Но из-за того что нам нужно было кормить двух котов, мы вернулись в свою квартиру в другом районе. И нас это спасло.
Взрыв произошел в два часа ночи [9 октября]. Я сплю и слышу очень сильные взрывы, где-то 20 взрывов, хотя живу далеко от этого района. Я просыпаюсь и понимаю, что у меня до жути плохое предчувствие. Мне звонит мама и говорит, что квартиры больше нет. Я ничего не понимаю, в голове каша. Я говорю: «А как ты узнала?» Она ответила, что соседи позвонили и сказали. Я вся трясусь, мне страшно, я в шоке. Мне начинают кидать в личку мои друзья посты про взрыв в Осипенковском микрорайоне. Мне подруга скидывает видео с домом, оно сейчас популярно в соцсетях, где все горит. И я понимаю, что это, скорее всего, мой дом. В итоге говорят адрес: Зестафонская, 8.
Я начинаю плакать не из-за того, что мне страшно, а из-за того, что во мне очень много агрессии. Я настолько агрессивна, я думаю о том, что сделали с моим домом русские. Что они угробили жизни моих соседей. И угробили жизни многих людей. Угробили воспоминания в чьей-то квартире. Чтобы не испытывать панических атак, я начала просто шутить. Вроде: «Ну да, наверное, там в моем доме неонацисты изготовляли биологическое оружие; наверное, полк “Азов” там сидел». Я начала шутить, чтобы отвлечься и не потерять разум из-за стресса и страха. И меня это сильно спасло.
Мы сразу же собрались и поехали, в четыре часа утра мы уже были на месте. Я просто в шоке была. У всех нет окон. Я вижу дом, и запах в воздухе стоит — пыли, гари и крови. Пыль, гарь и кровь.
После прилета российской ракеты на Зестафонской улице
Мне повезло, что я живу во втором подъезде, а не в четвертом. Третий и четвертый подъезд снесены, первый и второй уцелели. Но окна повылетали везде в подъездах. Мы открываем дверь в подъезд. Из-за ударной волны дверь начала шататься.
Мы видим детскую игрушку со сгоревшим лицом. Открываем тамбур. Там в два часа ночи начался пожар, но, слава богу, соседка его потушила. Слава богу, соседи не повредились никак. Мы видим их квартиру. Там просто ужас. Стекла выбиты, там зеркала и двери выбиты. Будто я зашла в какое-то заброшенное здание. Мы открываем дверь в свою квартиру. И это чудо какое-то, у нас все целое. Окна не выбиты, ничего не выбито. Я готовила себя к худшему, что все воспоминания, все будет разрушено.
Мы вышли из квартиры и я увидела свою соседку, бабушку, которая живет на пятом этаже. Я у них спрашиваю: «Как у вас дела, как вы себя чувствуете?» Они говорят: «Мы уже ничего не чувствуем, у нас ничего нет». Квартиры у них больше нет.
У меня в третьем подъезде жил друг, и у него там все плохо. У него выбило все стекла. Балкон полетел в него, он на адреналине побежал к маме проверять, все ли нормально с ней. А в комнате везде стекла, он босиком побежал, у него пальцы ног все разрезаны. Он мне присылал фотографии. Это кошмар. Маме удалось чудом выжить, она спала возле окна. Он надел кроссовки, ноги в крови. Но он не чувствовал боли из-за адреналина. Он говорит, что выходит из подъезда и видит два трупа своих соседей. И при нем взрываются две машины, которые стояли возле дома. Все горит. Он ничего не понимает. Растерянность. И дыра в доме.
Я просто не понимаю, как так можно. Я смотрю на эту дыру в доме и осознаю, что люди просто мирно спали. Планировали свои выходные, думали, наверное, в воскресенье поехать, допустим, на «Радугу» в парк отдохнуть. А они просто не проснулись. В сердце такая же дыра, как в моем родном доме.
9 октября здесь ракета попала в частные дома
Мы планировали переезжать в Киев [из-за обстрелов], но после сегодняшнего мы уже ничего не планируем, потому что по всей Украине сейчас небезопасно. Лучше мы будем в Запорожье, потому что это Запорожье это родной город. И да, каждая ночь очень страшна, и ты не понимаешь, в какой дом прилетит. Но все же, может быть, какой-то шанс появится, что все будет хорошо.
Ты привыкаешь [к обстрелам]. Когда взрывы, ты такой: «О, надо посмотреть, куда бахнуло» — и смотришь в окно. Потому что ты привыкаешь. Ну как-то уже все равно: что будет, то будет. Но я, когда фотографии видела того же Мариуполя, Харькова, я просто не осознавала. Это очень страшно, ужасно. Но когда ты видишь это все своими глазами, ты совсем другие эмоции испытываешь.
Сейчас в городе однозначно говорят, что Запорожье — это [будет] второй Мариуполь. Но если по Мариуполю били из танков и изо всего остального, то нас убивают ракетами.
Мы спим сейчас просто в кладовке. Мы надули матрас, положили подушечки, одеялко, чтобы нам было удобно. Соблюдаем правило двух стен. У нас постоянно эти вот фатальные взрывы. Взрыв — и после него сигнал тревоги. Поэтому тут уже как карта ляжет. Либо прилетит ракета в тебя, либо повезет.
Когда я выложила видео [разрушенного дома] в TikTok, к сожалению, оно залетело на русскую сторону. Это просто было отвратительно. Очень много негатива. Они [россияне] пишут: "Чтобы ты сдохла, тварь, мразота, так вам и надо". Пишут: "не виноваты же люди, виновато правительство", "я лично выходил на митинги против войны, не нужно винить меня", "это же не я ударил ракетой, это же не я сделал", "бомбическое утро". Это просто ужасно. После этого видео уже попало в рекомендации к украинцам. Во-первых, была куча поддержки, а во-вторых, они начали вот этим русским [отвечать].
«Теперь на каждую сирену реагируем»
Сергей Туников, блогер
У нас регулярно взрывы в городе. Но в этот раз прилетело в самый отдаленный, спальный район города. Здесь не то что военных объектов нет, здесь нет ничего, что можно было бы приравнять к военным объектам. В районе две школы, церковь и дома, больше ничего.
24 февраля, когда война началась, все люди паниковали и ходили в укрытие по любой воздушной тревоге. Потом ситуация стала более привычной, люди начали игнорировать некоторые тревоги. Тревога включается, когда вылетает какой-то объект, который в теории может попасть на территорию города, но не факт, что он попадет.
В нашем районе много переселенцев было, потому что это самый спокойный район. Все руководствовались логикой, что сюда не прилетит. Есть такой фактор у людей: все всегда понимают, что где-то рядом будет, но точно не у нас. Банально от нашего подвала ключи у трех человек из всего дома.
Сергей Туников показывает квартиру друга, разрушенную российской ракетой 9 октября
Прилет [в ночь на 9 октября] произошел в два ночи, еще даже сирена не успела заиграть. Снаряд прилетел в дом, который стоит напротив моего. Я живу с родителями. Мы услышали взрывы, проснулись. Своим сказал: «Давайте выходить в коридор». Они сначала сопротивлялись, но потом взрывы усилились, и я говорю: «Нет, все, бежим». Мы были в коридоре квартиры, когда у нас вылетели окна, потом мы выбежали в общий коридор и там сидели возле шахты лифта. Переждали самые громкие взрывы и спустились в подвал.
Когда все это случилось, мы все созвонились [с друзьями], понимали, что прилетело рядом: все живы, все нормально. У друга была ситуация как у меня. Он был дома с девушкой и папой. Когда были первые взрывы, он сказал своим собираться, чтобы выйти в коридор. Папа и девушка сопротивлялись: «Давай посидим, лучше не надо. Куда мы сейчас пойдем в комендантский час?» Потом было еще два-три взрыва уже очень близко, в итоге они накинули одеяло на голову, выбежали в коридор квартиры и в тот момент как раз прилетело в соседний дом. У них просто снесло полквартиры, но они успели выбежать в общий коридор и лежали на полу с одеялом на голове. Стекла повылетали, но их не зацепило.
Несут тело погибшего в результате обстрела Запорожья 9 октября
У друга окна выходят на дом, в который прилетела ракета. У тех, кто находился там, даже не было возможности спуститься в подвал. Люди, когда слышат взрывы, бегут в ванную и укрываются, либо в общие коридоры. Но в ситуации, когда это прямое попадание в дом, когда упала вся секция, ни ванная, ни коридор не могут спасти.
В доме друга от балкона осталась только рама. Вся квартира разрушена, они забили балкон и окна пленкой заклеили. Друг там ночевать уже не будет, холодно ночевать в доме, где нет ни одного окна. У кого была возможность, уехали.
В основном в этом доме живут пенсионеры, у которых нет возможности никуда выехать. Некоторые просто не хотят покидать свой дом, и запретить им никто не может. Кому-то предлагают идти в школы на территории района, которые принимают всех переселенцев с оккупированных территорий. Но вы представьте, сколько людей сейчас даже из одного дома, в который прилетело. Там четыре подъезда, в каждом подъезде на этаже по четыре квартиры, в которой живет минимум три человека. Девять этажей — это очень много людей. И это только один дом. Мы сегодня снимали репортаж, ходили по квартирам в нашем районе, абсолютно все дома пострадали: у кого-то балкон снесло, у кого-то выбиты окна.
Сейчас очень большое количество людей собралось выезжать. Мне кажется, нет смысла ехать. Будут очереди, будут колонны, проверки, придется ждать. С колонны некуда убежать. В нашей области уже били по колонне машин, не осталось ни одного живого человека.
Люди на районе сейчас в большой панике. Очень много людей пострадало. До сих пор пытаются раскопать тех, кто еще может остаться в живых. Поначалу пакеты лежали на улице с трупами, пускали по два человека, чтобы они опознавали родственников.
Раньше бежали в подвал, только если очень громко было. После того что произошло, теперь на каждую сирену реагируем.
«Дома всегда лучше, даже если обстреливают»
Алина, сотрудница центра связи
Вчера ночью мы с мужем и двумя детьми спали. В два часа ночи начались взрывы. Люстра шевелится, вода в стакане дрожит, окна тоже, под ногами ощущается взрывная волна. Дети проснулись, бегут в коридор, сразу берут телефоны в руки. Всегда стараемся их заряжать до конца на всякий случай. И каждый раз оно [взрывы] неожиданно и не знаешь, чего ожидать. К такому невозможно привыкнуть. Поэтому каждый раз — как первый.
Мы бежим в подвал дома. Это не укрытие, хотя написано: «укрытие». В 2014 году заставили всех жэковцев сделать из подвалов укрытия. Но на самом деле это братская могила. Если нас засыплет, тем более в нашем старом доме довоенной постройки, то мы не выживем.
Подвал ничем не был оборудован, пока мы с жильцами его не обустроили хоть как-то. Мы сами принесли туда диваны, провели свет, притащили воду. Там ничего не было – только счетчики и крысы. Крысы остались, к сожалению, потому что после обстрелов еда и всякие семечки в подвале остаются. Иногда на нашем диванчике лежат бомжи, поэтому мы еще каждый раз свои простыни спускаем, чтобы на чистом можно было сидеть.
В этом подвале мы в последнее время сидели — вчера, позавчера, день до этого и 30 сентября. У нас часто бывают прилеты, даже нельзя сравнить, какой самый страшный был — все страшные. Людей в подвале стало меньше, многие уехали из города. С нами в подвале была соседка, семейная пара, мужчина в возрасте и еще пару человек. Примерно восемь человек. Дети, чтобы отвлечься, смотрят тик-токи в основном с мемами про войну, Медведчука и Керченский мост. Я с ними стараюсь с юмором к этому [войне] уже относиться, чтобы они не плакали. Взрывы идут, но надо как-то отвлекаться. Если постоянно об этом думать, то я уже не смогу находить новые способы бороться со стрессом. И валерьянку уже всю выпила, и пустырник.
Запорожье, 9 октября. Трупы выкладывают в пакетах во двор
ФОТО: REUTERS / SCANPIX / LETA
После ночных обстрелов я повезла утром детей к бабушке и дедушке в село недалеко от Днепра. По трассе когда ехали, слышали прилеты в городе. Я думала, там будет спокойнее.
Много людей уже давно уехали — кто в Европу, кто на запад Украины. Приезжают, забирают вещи и опять едут. Остаются в основном пенсионеры. И мы с ними. Я не вижу смысла сейчас уезжать, если сейчас так обстреливают всю Украину, даже западную. В Европе я не смогу платить за квартиру много денег, а там еще за два месяца депозит просят.
В первые дни войны уезжало больше, чем сейчас. Сейчас почему-то никто из моих знакомых не собирается уезжать, потому что они понимают: это дорого. Нас нигде не ждут. И дома всегда лучше, даже если обстреливают. Если дома не будет, то мы с детьми уедем. Надеюсь, это не произойдет. У меня подруга сейчас ремонт делает. Я ей говорю: «Ну ты позитивчик».
Пока дети у бабушки, мы с мужем продолжаем жить в Запорожье. Надо работать дальше, тем более у мужа сейчас будет много дел: он занимается проводкой света, остеклением и разбором завалов.
