Экспроприация в действии. Как разбойничали красные партизаны
В ходе нынешнего вторжения армии РФ в Украину со всех операционных направлений приходят сведения о мародёрстве "освободителей". Например, масс-медиа и соцсети облетели кадры – фото солдата с ценным трофеем – телевизором, а также видео танков, покрытых дополнительным слоем брони – коврами, разбойные нападения на продуктовые магазины и курятник. Рыба гниёт с головы, и поскольку фильм о дворце в Геленджике посмотрело свыше ста миллионов человек, то приказ "не укради" из уст верховного главнокомандующего не может звучать убедительно. Это явление обладает традицией – на "барахольство" ещё в советские времена сквозь пальцы смотрело высокое начальство – возможно, отчасти потому, что у него также было рыльце в пушку.
Наиболее известно разорение Германии, а также других европейских стран в конце Второй мировой. В Польше в конце 1944 года ходил анекдот, основанный на игре слов, которая вполне передаётся и при переводе на русский: красноармеец выходит из ратуши, вздыхая: "Ох, тяжёлые часы…" Повальный разбой был даже узаконен приказом ГКО №7192 от 23 декабря 1944 г., согласно которому разрешалось отправлять раз в месяц домой посылки – солдатам до 5 килограммов, офицерам – 10, генералам – 16. По ряду причин 10 марта 1945 года был отдан приказ №7777, который снизил поток награбленного: позволялось посылать домой "только" 1 килограмм сахара или кондитерских изделий, 200 граммов мыла, а также от трёх до пяти предметов потребления в месяц. Понятно, что люди в погонах такими мелочами не ограничивались. Самый яркий пример – маршал Жуков, у которого в ходе обыска на его даче в посёлке Рублёво в январе 1948 года было обнаружено две комнаты, забитые награбленными предметами искусства, сокровищами и ценностями. Среди них хранились и обезьяньи меха – вероятно, Георгий Константинович ждал случая перещеголять витязя в тигровой шкуре. После этого маршал был переведён с должности командующего Одесским военного округа на должность командующего Уральским военным округом, что не являлось понижением.
По поводу этого ограбления века до сих пор можно услышать: бойцы действовали на чужой земле, среди родных и соплеменников тех, против кого они сражались на фронте. Чтобы опровергнуть эту мысль, приведём сведения о деятельности красных партизан на родине – на украинском материале, который доступен куда лучше, чем соответствующие фонды в Минске или Москве.
Начнём с описания порядков, царивших в наиболее известных украинских соединениях – под командованием Сидора Ковпака, Алексея Фёдорова и Александра Сабурова.
Уже на совещании с участием главы Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД) Пантелеймона Пономаренко 31 августа 1942 года Ковпак самокритично признал, что в самом начале партизанской борьбы в его отряде отмечались случаи мародёрства. Впрочем, по словам бывалого командира, после проведения "соответствующей работы" и изменения настроений населения в пользу партизан это явление в соединении было искоренено.
Однако Сидор Ковпак слукавил…
Берут всё, что попадается им под руки, вплоть до того, что берут одеяла, простыни, бельё нужное и не нужное
Сведения о бандитизме, процветавшем в советских формированиях, начали поступать в Украинский штаб партизанского движения (УШПД) в начале 1943 г. в основном от агентов его начальника – Тимофея Строкача, присланных им сотрудников радиоузлов. Например, из того же Сумского соединения, базировавшегося тогда на Правобережье Днепра (пограничье Украины и Белоруссии) 3 марта 1943 г. "Кармен" радировала: "...Берут всё, что попадается им под руки, вплоть до того, что берут одеяла, простыни, бельё нужное и не нужное им. Командование мер не предпринимает". Через полтора месяца, по сведениям другого секретного информатора, поведение ковпаковцев принципиально не изменилось: "За короткое время убито много партизан при добыче себе трофеев с целью личной наживы". Ещё через две недели после этой радиограммы бывший политрук одного из отрядов Сумского соединения Минаев в докладной записке Строкачу дал более развернутую характеристику этого явления. По его словам, наибольшее количество проявлений бандитизма было в 3-й роте 1-го стрелкового батальона, разведроте и артиллерийской батарее, хотя критике командования подвергались в основном остальные части соединения: "На 3-ю роту вину нельзя возложить, так как она самая лучшая и боевая рота в отряде, разведку обвинить трудно, т. к. разведка действует зачастую отдельно от главных сил, а батарею обвинить тоже нельзя, т. к. батарея – самое главное подразделение и грозное оружие в отряде и, кроме того, комиссар батареи – член партбюро, авторитетный дедушка Мороз – старый партизан, а фактов нарушения приказа (против мародёрства. – Авт.)... больше, чем в других подразделениях". В качестве примеров этого явления Минаев приводил отнятие у жителей свиней, валенок (прямо на улице рабочие оставались в одних портянках), вымогательство часов, разорение ульев, а также хаотичное и, совершаемое втайне от командиров, изъятие юбок и платьев у убитых "фольксдойче".
Командир отряда им. Сталина Черниговско-Волынского соединения Алексея Фёдорова, Герой Советского Союза Григорий Балицкий
В соединении Алексея Федорова своего рода образцовым отрядом был подчиненный Герою Советского Союза Григорию Балицкому отряд им. Сталина. В дневнике его командира постоянно идут записи о "проказах" сталинцев. В частности, в сентябре 1942 г. на территории Белоруссии партизан Хоменко, находясь в засаде, "бросил пост и зашел к одной красноармейке, у которой забрал фуфайку, верхнюю рубашку и нательное белье". В другом случае посланные в одно из белорусских сёл на хозяйственную операцию бойцы "заехали в другое село и ограбили одного ветеринара, у которого забрали барашка, пару белья и полотенца. Эту подлость сделали: Федотов, Костов и Хужанов". Спустя две недели после этого события уже Алексей Федоров узнал о том, что его партизаны проводят самовольные реквизиции куриц и другого продовольствия. Балицкий вместе с федоровским особистом В. Зубко выявил мародёров, ими оказались солдаты 3-й роты: "Группа партизан вскочила в хутор, где 30 хат всего было, и в полном понимании этого слова ограбила его". Всего через два дня во время рейда на запад, проходя через населенный пункт Красноселянка, "некоторые бойцы отрядов им. Ворошилова и [им.] Щорса... без разрешения своих командиров бегали по хатам, собирая яички, картошку, а некоторые даже угрожали крестьянам, что если не дадут чего-нибудь, так они их будут расстреливать и прочее, пускались и матюки. ...Крестьяне, дрожа перед ними, отдавали все то, что они просили". На территории Волыни сталинцы продолжили заниматься мародёрством. 1 декабря 1943 г. Балицкий арестовал трёх бойцов первой роты "как мародёров (у крестьянина разбарахолили улей с медом)". Спустя неделю выяснилось, что в первом взводе первой роты отряда им. Сталина бойцы занимались бандитизмом по приказу комвзвода Бочковского и политрука Бехтина: они отнимали у крестьян овец, муку, соль и свиней. Те же самые партизаны отметились разбоем в течение последующей недели, причем политрук Бехтин "для сохранения в тайне своих преступлений угрожал бойцам взвода расстрелом тому, кто посмеет разоблачить эти преступления". Спустя еще две недели Балицкий узнал, что в другой роте "Юдович послал коммуниста Потапенко заготовить двух овец так, чтобы никто не знал из командования отряда. Выявлены факты мародёрства по отношению к своим товарищам, [находящимся] в разведке".
Требовали самогон, и, получая ответ "нет", угрожали: "А что, если найдём?
Другой отряд Черниговско-Волынского соединения – им. Ванды Василевской – проявлял такую разнузданность, что на поведение поляков Алексею Федорову пожаловался его сосед Иван Федоров. По словам последнего, в селе Привитовка Зариченского района Ровенской области, 31 октября 1943 г. польский отряд "устроил форменный грабеж": "Бойцы отряда безо всякого контроля и руководства ходили по домам деревни и требовали всё, что попало. Брали одежу, белье, обувь (не только мужское, а и женское, детское), посуду, сопровождая все свои действия руганью, угрозами и применением оружия, стреляя из винтовок и автоматов. Требовали самогон, и, получая ответ "нет", угрожали: "А что, если найдём?" Используя это как предлог, искали и брали "что попалось под руки"...
1.9.1943 г. на противоположном берегу реки Стырь у деревни Привитовка была открыта стрельба из автоматов по гусям. Население считало, что идёт какое-то наступление, и в перепуге убегало в лес...
Разбили в доме окна, побили всю посуду, забрали вёдра
В селе Муравин, Калец, Погосзаречный, сёлах, которые неоднократно подвергались бомбардировке, бойцы этого отряда... взламывали сундуки, вскрывали замки и брали что попало... В доме отца партизана отряда им. Б. Хмельницкого Василия Ходневича Ивана Ходневича действовали так: хозяина вывели из дома и держали на дворе, а в доме в полном смысле слова перевернули всё вверх дном. Взяли три женских платья, три женских платка, пальто мужское – сына-партизана, пальто женское, две нательных рубахи тоже сына-партизана, которые были отданы домой для стирки. Разбили в доме окна, побили всю посуду, забрали вёдра. В семье партизана отряда им. Б. Хмельницкого Николая Зелинского забрали хлеб, бельё, а [поскольку] муку жена не давала, то взяли и рассыпали [её] по полу... Все эти изъятия сопровождались исключительной грубостью и руганью".
Ничего удивительного в таком поведении подчиненных Фёдорова не было, поскольку их начальник сам занимался "барахольством". После операции по разгрому гарнизона полиции в местечке Владимирец Ровенской области в июне 1943 г. Алексей Фёдоров отчитал Григория Балицкого за разбой, устроенный партизанами отряда им. Сталина. Обиженный Балицкий записал в дневнике, что "факты имели место", но были Фёдоровым преувеличены: "Адъютант и ординарец тов. Фёдорова брали вещи, где попало, для Ульяны Петровны (У.П. Макагон – любовница А. Фёдорова. – Авт.), а также адъютант тов. Дружинина (комиссара соединения. – Авт.) также ездил специально с тем, чтобы достать что-нибудь для комиссаров. … "В чужом глазу видят соломинку, а в своем не замечают и бревна". Ведь факт, что на глазах целые чемоданы с вещами…"
Партизаны этого батальона занимаются неслыханными грабежами, бандитизмом и пьянством
Соединение Александра Сабурова отличалось высоким уровнем разбоя даже по сравнению с уже названными партизанами. Подтверждением этому служит записка, направленная 23 января 1943 года Лаврентием Берией Сталину и Пономаренко: "НКВД СССР сообщает полученное от своего сотрудника, находящегося в тылу противника в районе Ровно (Дмитрия Медведва. – Авт.), УССР, следующее донесение: "Личный состав 12-го батальона Сабурова занимается разгулом, пьянством, терроризирует и грабит советски настроенное население, в том числе даже родственников своих бойцов. На мои претензии комбат Шитов и комиссар обещают прекратить эту антисоветскую работу, но действуют нерешительно, стараясь прикрывать лиц, занимающихся бандитизмом". Аналогичная записка Берии от 25 января: "НКВД СССР сообщает полученное от своего сотрудника, находящегося в тылу противника в районе Ровно, УССР, следующее донесение: "В район нашей деятельности прибыл 7-й батальон отрядов Сабурова. Партизаны этого батальона занимаются неслыханными грабежами, бандитизмом и пьянством, разъезжают по селам в форме немецких солдат. Жителей, убегающих в лес, расстреливают... Население, ненавидевшее немцев, подготовленное нами к восстанию, в панике".
Получив массу подобных сведений об "удалых" действиях сабуровцев, Тимофей Строкач осторожно отметил в отчете летом 1943 г.: "Нужно сказать, что комиссар такого крупного соединения тов. Богатырь слабоват, и поставленная им политико-воспитательная работа в соединении значительно отстает от боевых действий соединения". В том же отчете Строкач заявлял, что характерной чертой командующего соединением "являются его незаурядные организаторские способности. Это волевой, энергичный командир... Соединение Сабурова является ведущим в области организации и выращивания партизанских отрядов – это своеобразный "инкубатор" по выращиванию партизанских отрядов". Александр Сабуров и Захар Богатырь остались на своих должностях до самого конца оккупации.
Житель села Рейментаровка Корюковского района Черниговской области, ветеран Красной армии Иван Шарый
Описав разбой, царивший в трёх базовых и к тому же образцовых соединениях УШПД, из соображений объективности следует привести несколько других примеров.
Как рассказывал автору этих строк житель села Рейментаровка Корюковского района Черниговской области Иван Шарый, партизан местного партизанского отряда под руководством Бориса Туника Александр Литвиненко забрал у него рубашку, доставшуюся Шарому в наследство от деда: "А после войны я пришел [из Красной армии] и забрал у него рубашку, и тын ему облил сметаной".
Командир Рейментаровского партизанского отряда им. Щорса Борис Туник
Из отряда под командованием П. Логвина, действовавшего на территории Сумской области, 15 февраля 1943 г. в УШПД ушла радиограмма о том, что бойцы отряда во время грабежа устроили между собой перестрелку: "Вчера ворвались пьяные в избу, скомандовали: "Ложись". Все положились, а они забрали последний мешок хлеба и начали уходить, но разведчик отряда Сень из автомата пристрелил из них одного, это был ком[андир] отделения..."
На Житомирщине, согласно дневнику командира украинского кавалерийского соединения Михаила Наумова, население страдало от бандитизма партизан из соединений Ивана Шитова, Степана Маликова, Андрея Грабчака, которых наумовцы даже разоружали и призывали к порядку. В Кавалерийское соединение перешла отставшая от соединения Маликова партизанка Люба Скрицкая, которая рассказывала о деятельности партизанских групп под командой Трофима Кучинара. Эта группа, входившая в состав Житомирского соединения им. Щорса под командованием Степана Маликова, действовала в Баршиевском районе и состояла из местных жителей, часто занимавшихся поисками носильных вещей. У самой Любы, по её словам, были отняты с побоями и угрозами расстрела женские сапоги: "При этом проводивший эту "операцию" командир группы требовал обязательно новые и хромовые, в то время как его возлюбленная сидела тут же, на возу, нетерпеливо ожидая "подарка".
Степан Маликов, командир Житомирского соединения им. Щорса
Второй случай был в с. Жаткова в 1 км от Н[овгорода]-Волынского, где группа партизан под командой Осадчука Павла избивала одну старушку шомполами до тех пор, пока старуха не лишилась рассудка. Осадчук вымогал тогда от неё сапоги и друг[ое] имущество. Сама Люба была на этой "операции" участником. Вообще, по словам Любы, применение шомпола для наказания стариков было в этой группе модным...
Таких отдельно действующих групп под термином "по особому заданию в здешних краях" "короли белорусских лесов" Сабуровы, Маликовы, Шитовы и им подобные расплодили видимо-невидимо. "(...) Я был поражен размахом того грабежа, который чинили местные партизаны в Емильчино. Под квартиру я занял дом священника отца Николая. Во всём довольно обширном доме целый хаос; у него отобраны были все вещи, мебель перевернута, посуда частично побита, квартира не топлена. У него отняли лошадей, к[омандир] гр[уппы] п[артизанского] о[тряда] [им.] Дзержинского требовал 30000 рублей советскими знаками в помощь Красной армии. Я прошёл ряд прилегающих квартир, где обнаружилось то же самое. В большинстве домов жителей не оказалось, они разбежались, спасаясь от произвола".
Командир украинского кавалерийского партизанского соединения, Герой Советского Союза Михаил Наумов
Однако и соединение автора приведенных выше строк не было свободно от разбоя. Немецкая разведсводка подчеркивала, что Наумов "отличался алчностью до грабежей и постоянными налетами на мирных жителей, [партизаны] его избрали [своим] командиром". О том, что сведения германских спецслужб хотя бы отчасти соответствовали действительности, свидетельствует телеграмма 16 июля 1943 г. Тимофея Строкача Михаилу Наумову с требованием прекратить мародерство партизан кавалерийского соединения.
Скажем также несколько слов и о партизанах ГРУ. Жительница расположенного на севере Ровенщины села Старая Рафаловка Раиса Сидорчук вспоминала о том, что грабежи "петровцев" – партизан бригады, находившейся под командованием Антона Бринского ("Дяди Пети"), совершались под угрозой расстрела: "Не дай чего партизанам – жизнь отдашь. У старика Лазаря, жил такой в городке, семья была большая, – штаны из корта забирали. А он: "Не дам, это мне на смерть!" Выстрелил какой-то преступник: "Вот тебе, дед, смерть". Я для себя перешила пальто покойной матери. Пришли. "Отдай!" – говорят. Прошу: "Оно ж одно у меня, последняя одежка!" Но напрасно было умолять".
Свидетельство Алексея Фёдорова и его комиссара Владимира Дружинина заставляет с доверием относиться к этим сведениям о бригаде Бринского. По словам командования Черниговско-Волынского соединения, ряд командиров "петровцев", не говоря уже о рядовых партизанах, терроризировал местное население "повсеместными избиениями, убийствами и мародерством, чинимыми, как правило, в форме бандитизма, грабежа...". После того, как эти сведения получило его начальство в РУ ГШ КА, Бринский начал оправдываться, но в соответствующей докладной отписке начальнику Разведупра Генштаба Красной армии Фёдору Кузнецову признал: "Изложенные факты имели место..."
Все бывшие красные партизаны, с которым приходилось беседовать автору этих строк, категорически отрицали распространенность бандитизма в советских отрядах. Даже проживавший в селе Перелюб Корюковского района Черниговской области Василий Ермоленко, давший весьма откровенное интервью о Винницком соединении под командованием Якова Мельника, на осторожный вопрос о разбое ответил отрицательно, приведя на первый взгляд убедительный аргумент: "Что партизану нужно?"
Ермоленко Василий, житель села Перелюб Корюковского района Черниговской области, ветеран Винницкого партизанского соединения.
Для того чтобы показать несостоятельность этого вопрошающего утверждения, нужно сообщить, куда же лесные солдаты девали награбленное.
шел массовый обмен боеприпасов на лошадей, часы, сапоги, водку и другие вещи
Очевидно, что часть добычи непосредственные участники разбоя съедали, выпивали, а также либо надевали на себя сами, либо дарили своим коллегам женского пола. Например, по сведениям бывшего политрука одной из групп Сумского соединения Минаева наиболее отмеченные бандитизмом партизаны были видны невооруженным глазом: "…Где, как не в 3-й роте нарядней всех одеваются бойцы? И делают очень скрытно и хитро, т. к. 3-я рота, согласно маршрутного приказа, первая въезжает в населенный пункт и до подхода главных сил уже раскурочили кого-нибудь, и когда все въезжают, то виновника трудно найти". В той же докладной записке Минаев отмечал наличие в соединении Ковпака своего рода бартерных базаров, обыденными спутниками которых являлись ругань, кражи и драки.
Уже упоминавшийся Антон Бринский в начале 1944 г. свидетельствовал, что в течение полугода между подчиненной ему разведывательной бригадой и Черниговско-Волынским соединеним шел "массовый обмен оружием, боеприпасами со стороны людей Фёдорова с нашими людьми на лошадей, часы, сапоги, водку и другие вещи... [Командиру одного из отрядов разведбригады Петру] Логинову дали автомат и пистолет – адъютант комиссара Дружинина, а нач[альник] боепитания ([соединения А.] Фёдорова) за водку и другие вещи давал боеприпасы, винтовки и другие вещи. Фёдоров дал Логинову пистолет, а Логинов ему за это дал баян и пошил костюм. Этот так называемый товарообмен был обыденным явлением и сопровождался пьянками".
Торговля протекала не только с партизанами, но при случае и с красноармейцами. 12 января 1944 г. на адрес Хрущева и начальника ГПУ Красной армии Щербакова ушла радиограмма от начальника штаба 76-го стрелкового корпуса 1-го Украинского фронта полковника Епина. В ней сообщалось, что на стыке Житомирской и Ровенской областей в боевых порядках войск перемещаются обозы партизанских отрядов, сопровождаемые стадами скота. Партизаны грабили население, а продовольствие обменивали у красноармейцев на оружие и боеприпасы. По словам Епина, советские отряды "напоминали купцов дикой страны".
пьяницы безжалостно и бездельно в разъездах за водкой загоняли лошадей до непригодности
Кроме того, материальные ценности, отнятые у одних крестьян, нередко продавались партизанами другим крестьянам – как правило, за алкоголь. Довольно красочную картину, царившую в отряде "За Киев" соединения им. Буденного под командованием В. Макарова, описали в жалобе в НКГБ УССР два бывших партизана, Буслаев и Сидоренко: "В с. Майдан-Гута Мизочского района Волынской области партизан Михайленко Анатолий ограбил старика и забрал ненужную ему женскую одежду. На замечание ему он ответил, что отвезёт жене или пропьет. (...) Командир взвода Бублик Павел сам лично и на это подговаривал бойцов, занимался продажей лошадей за водку, которых перед отъездом забирал обратно. Примерно, был случай в с. Раковчик, под Делятином, и под Борщевым. (...) На всём своем пути движения лошади менялись в каждом населенном пункте, так как пьяницы безжалостно и бездельно в разъездах за водкой загоняли лошадей до непригодности. Многие за два с половиной месяца ухитрились замучить по 10–12 лошадей.
Грабежи проводились, обыкновенно, при обысках под предлогом: нет ли "шпионов" или "бандеровцев", а осмотру, обыкновенно, подвергались такие места, где могли быть часы или другие ценности. Такие вещи, как часы, бритвы, кольца, дорогие костюмы просто безоговорочно отбирались". По словам Буслаева и Сидоренко, о приближении этого партизанского соединения население обыкновенно знало за 30–40 километров и бежало в леса, оставляя в сёлах одних стариков или вообще пустые дома.
Рядовые партизаны, в случае, если начальство прямо покрывало разбой, отдавали руководству часть награбленного. Например, по сведениям секретных информаторов Строкача, в Волынском соединении им. Ленина в начале марта 1944 г. царила довольно-таки спокойная жизнь: "Партийная работа в отрядах отсутствует, мародёрство и пьянки продолжаются. (…). [Командир соединения Л.] Иванов и остальное командование полмесяца пьянствовало, были случаи драк. Виновники преступлений зачастую находят защиту у депутата [Верховного Совета УССР М. Козенко, который также являлся уполномоченным ЦК КП(б)У по Станиславской области], расплачиваясь самогоном и барахлом".
Командующий Волынским соединением им. Ленина Леонид Иванов
Кроме этого, "конфискованное" имущество лесные солдаты развозили по своим квартирам. Об этом, в частности, сообщал в УШПД командир отряда им. Боровика В. Ушаков, описывая местные партизанские отряды Киевской области. То же самое наблюдал на Житомирщине Михаил Наумов: входившие в соединение Степана Маликова местные жители в целях личного потребления отнимали у других местных жителей одежду. Об этом же сообщает и следующий источник – бандеровский обзор ситуации на стыке западных областей БССР и УССР: "Красные сильно материалистически настроены (за часы или даже перстень один другого стреляет), или часто местные высылают добытые вещи родне".
Бандитизм был распространён не только до конца оккупации: в направленной в октябре 1944 г. на борьбу с бандеровцами 1-й партизанской дивизии им. Ковпака также практиковалось мародерство и сожжение домов участников Сопротивления.
В (нео)советской историографии доминирует утверждение о слабой распространенности разбоя в рядах партизан, а акцент делается на том, что с этим явлением велась борьба. Если, как показано выше, первый тезис явно несостоятелен, то по поводу второго важно дать ответ на вопрос: какими методами противодействовало разбою руководство советских коммандос – зафронтовое начальство, а также командиры на местах?
Получив от своих информаторов данные о фактах разбоя в подчиненных ему соединениях, Строкач направил их командованию радиограммы, призывавшие прекратить мародёрство. Как правило, методы наказания уличенных в бандитизме четко не оговаривались, речь просто шла о "самых строгих мерах".
На совещании, проведенном в конце мая 1943 г. представителями ЦК КП(б)У, УШПД и командирами крупнейших партизанских отрядов, были даны расплывчатые указания: "Командованию соединений на корню пресекать проявления всякого рода мародерства и грубого насилия над мирными жителями, привлекая виновных к строгой ответственности, вплоть до расстрела". То есть смертная казнь рекомендовалась не в качестве стандартного наказания за бандитизм и грубое насилие, а в виде крайней меры.
Однако, как показывает документация двух соединений, командиры которых принимали участие в этом совещании, даже эта рекомендация была принята только на словах.
Выше уже приводились записи из дневника Григория Балицкого, постоянно отмечавшего разбой среди своих подчиненных. Приведём несколько примеров того, как он боролся с бандитизмом. 3 апреля 1943 г. командир сделал устное замечание своим подчиненным. 17 апреля Балицкий написал о том, что активным мародёрам "пришлось побить морды и арестовать их", а остальным партизанам было просто сделано разъяснение о недопустимости разбоя. Как видно, предупреждение не возымело действия, т. к. на следующий день снова несколько партизан попались на бандитизме: "...Пошли потасовки, от моего удара летели партизаны (мародёры) из хат, как мухи". 3 июля 1943 г., после того, как Балицкий снова выявил грабителей, он обезоружил их, а командирам и политрукам рот сделал внушение: "Брал в работу, протирал их с песочком. Эта проверка сопровождалась матами и перематами". Случаи разбоя продолжались и далее.
Другой показательный случай произошел в Сумском соединении во время напряжённой операции – Карпатского рейда. В ночь с 30 июня на 1 июля 1943 г. молодые партизаны из артиллерийской батареи Семен Чибисов и Василий Алексеев украли ведро топлёного жира, ведро мёда, одежду, обувь и другие вещи из дома мирного жителя в селе Шладава. 2 июля 1943 г. в соединении был прочитан приказ о расстреле этих двух партизан. Однако командование их всё же пощадило. Чибисов погиб в Карпатах в августе 1943 г., а Алексеев в связи с боевым ранением в декабре 1943 г. выбыл в советский тыл.
Характерно, что в соединении Ковпака-Вершигоры приказ о прекращении мародерства отдавался как минимум трижды – в конце 1942-го, середине 1943-го, и начале 1944 г., что прямо свидетельствует о его неисполнении бойцами.
всё равно прекратить грабеж мы не сможем. Да и трудно сказать, принесёт ли это пользу партизанскому движению
Просто за мародерство и бандитизм партизанские командиры рядовых не расстреливали: в частности, если пойманным с поличным был обычный партизан, а не, например, перебежчик из полиции, за которыми устанавливался особый контроль. Смертная казнь "для своих" и "благонадёжных" применялась как исключительная мера наказания. Под неё попадали в первую очередь перебежчики, оставлявшие ряды партизан, дезертиры, а также выявленные или предполагаемые агенты противника. Вероятнее всего, конфликты на личной почве, тлевшие в партизанских формированиях, в ряде случаев разрешались с помощью расстрела – в том числе и под предлогом борьбы с мародёрством. Кроме этого, смертной казнью каралось неподчинение начальству. Например, уже упомянутый мародер Е. Хоменко из отряда им. Сталина Черниговско-Волынского соединения, был по приказу Г. Балицкого расстрелян. В качестве обстоятельств, приведших к расстрелу, указывалось то, что Хоменко несколько раз не исполнял приказы командира. При расстреле Хоменко попытался подорвать себя и окружающих, но не смог этого сделать – граната оказалась неисправной. В другом случае Балицкий писал о расстреле двух партизан, которые отметились не только бандитизмом: "В 12.00 построил отряд для зачтения приказа по соединению – о расстреле двух мерзавцев из отряда им. Щорса. Эти два мерзавца 2 мая поехали в дер. Боровое, ограбили несколько семейств, напились, открыли стрельбу в одной квартире, хозяин и дети разбежались, а хозяйка не успела удрать. Один мерзавец изнасиловал эту женщину".
В этой связи выглядят не лишенной основания даже публикация во власовской газете "Заря", передающая слова пленного – бывшего адъютанта начальника УШПД Александра Русанова, о том, что народ грабили все партизаны, за очень редким исключением: "Я неоднократно письменно и устно об этом докладывал. В последний раз Строкач мне сказал: "Оставьте это, всё равно прекратить грабеж мы не сможем. Да и трудно сказать, принесёт ли это пользу партизанскому движению".
Украинский историк Владимир Гинда выяснил, что Строкач в данном случае мерил подчинённых и себя общим аршином. В октябре 1943 г. от наркоматов в партизанский штаб пришли 5 пар золотых часов для командиров партизанских соединений. Вместо них эту "награду" получили Строкач и его приближённые. Более того, начальник УШПД за деньги своего ведомства умудрился сделать ремонт в своих трёх московских квартирах на общую сумму 11 тысяч рублей.
При этом добавим, что на территории Западной Украины украинские красные партизаны почти не бандитствовали среди польского населения – в силу того, что для коммунистов было важно втянуть поляков в свою борьбу. Очевидно, по тем же причинам разведсводки Армии Крайовой отмечают в целом корректное поведение отрядов УШПД, прорвавшихся за Буг – на Люблинщину весной–летом 1944 г. Когда Строкач хотел, он мог удержать партизан в определённых рамках.
То, что разнузданность нельзя списывать на войну, показывает и опыт сражавшейся в тех же условиях Украинской повстанческой армии. Разница с красными настолько била в глаза, что её заметили даже немцы, для которых все партизаны по сути должны были представлять нечто вроде аморфной злой массы. В хранящейся во Фрайбурге в военном архиве разведсводке, составленной сотрудниками расположенного в Здолбунове абвер-пункта "Украина", отмечалось: "УПА воюет не только против большевистской, но и против немецкой армии. Подразделения, в которые входят и конные отряды, хорошо вооружены и, в отличие от большевистских банд, хорошо дисциплинированы. С гражданским населением отряды УПА обращаются корректно. Грабежи караются смертной казнью".
Районы, где действуют партизаны, – значительно беднее. В чём дело? Партизаны объели
Сквозь Волынь весной 1944 года прошла 1-я Украинская партизанская дивизия им. Ковпака под командованием Вершигоры, который, находясь ещё в немецком тылу, в отчете в УШПД привёл похожую оценку: "Всё Полесье, за исключением крупных коммуникаций Сарны-Ковель, Ковель-Брест и Сарны-Лунинец, было полностью свободно от немцев, громадная территория от Сарны до Буга была поделена между партизанами и соединениями украинских националистов…
Экономическое состояние районов, контролируемых УПА, более благоприятное, чем в советских районах, население живёт богаче и менее ограблено".
Командир бригады "Ещё Польска не сгинела" Роберт Сатановский
А командир соединения "Ещё Польска не сгинела" Роберт Сатановский примерно в это же время – 29 апреля 1944 г. – в Киеве в рассказе для комиссии по изучению советско-германской войны выразился ещё более определённо: "Характерно то, что те районы, в которых действуют украинские националисты, экономически очень богатые. Районы, где действуют партизаны, – значительно беднее. В чём дело? Партизаны объели. Националисты имели в своих руках большую территорию и умело питались. Они питались у населения (обложив его чем-то вроде упорядоченного продналога. – Авт.), а это меньше бросается в глаза, меньше вытягивает продуктов у населения и поэтому эти районы гораздо богаче. Я бы даже сказал, что это богатые районы. Когда мы прибыли в украинские националистические сёла, то мы ели вдоволь, ели хорошо. Когда мы прибыли в партизанские сёла – мы были голодны. Сколько операций ни проводилось в националистических сёлах, а всё же они оставались богатыми сёлами".