"Непримирим к врагам народа и инакомыслящим". Памятник генпрокурору СССР установили в Новосибирске
В Новосибирске власти по инициативе прокуратуры установили памятник активному участнику Большого террора, члену "особой тройки" НКВД, приговаривавшей людей к расстрелу, бывшему генпрокурору СССР Роману Руденко. С подробностями – Сибирь.Реалии.
19 августа 1960 г. Генеральный прокурор СССР Роман Руденко во время обвинительной речи в Колонном зале Дома союзов на открытом судебном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР по делу американского летчика Френсиса Гэри Пауэрса
Роман Руденко – участник сталинских троек, яростно клеймивший "врагов народа" на открытых процессах и лично присутствовавший при их расстрелах. Главный обвинитель от СССР на Нюрнбергском процессе, обличавший преступления фашистов. Один из инициаторов реабилитации осужденных за контрреволюционные преступления в годы "хрущевской оттепели". Убежденный преследователь диссидентов, лично объявивший Солженицыну о высылке из страны. Он же – генеральный прокурор СССР, которому поставили памятник в Новосибирске.
Памятник Роману Руденко
Еще 6 декабря 2021 года состоялось заседание Художественного совета Новосибирска, на котором обсуждалось предложение прокуратуры Новосибирска установить в городе к 300-летнему юбилею Прокуратуры России памятник генеральному прокурору СССР Роману Руденко. В качестве места была выбрана площадка возле здания, в котором, помимо прочих организаций и учреждений, расположено Сибирское управление Гепрокуратуры РФ.
– Нам предварительно высылают повестку заседания, поэтому один из членов худсовета смог подготовить историческую справку о Руденко до начала обсуждения. Она хоть и была короткой, но содержала информацию об участии генпрокурора в массовых репрессиях. Эта справка не была такой односторонней, как та, что подал заявитель. Прокуратура не сочла нужным упомянуть ни о том, что Руденко входил в состав особых троек НКВД, ни о том, что в 1970-е он готовил для Политбюро ЦК КПСС документы по преследованию диссидентов. Благодаря тому, что исторических справок оказалось две, придя на худсовет, я уже имела преставление, кто такой Руденко, – рассказывает Татьяна Иваненко, член Художественного совета Новосибирска, директор Сибирского центра содействия архитектуре. – Я не историк, особенно не погружаюсь в проблематику нашего прошлого, но в данном случае речь идет о базовой социальной норме.
Мы знаем, что социальные нормы изменчивы и зависят от того, какие взгляды на них преобладают в обществе. Пока мы живем в мире, в котором принято соблюдать правило "не убий", мы чувствуем себя в безопасности. Как только начинают звучать и крепнуть голоса, призывающие игнорировать эту норму, общество тут же перестает быть пригодным для нормальной жизни. Отказ от убийства – это фундаментальная установка, гарантирующая нам комфортное существование в социуме. Нарушать ее недопустимо, тем более если речь идет об убийствах за инакомыслие. Государственным органам дано право осуществлять насилие, и нет ничего хуже, когда этим правом начинают злоупотреблять. Установка памятника участнику политических репрессий, не просто одобряющая, но и возвышающая его деятельность, является попыткой перехода за "красную линию" общечеловеческой этики. Хочу правильно расставить акценты: я не обсуждаю личность самого Руденко, речь идет о его поступках – а их одобрение в цивилизованном обществе недопустимо.
В официальной историографии Руденко считается одним из инициаторов реабилитации жертв политических репрессий в годы хрущевской оттепели. Однако Татьяна Иваненко полагает, что это не оправдывает генпрокурора: "Вехи биографии Руденко говорят о том, что он умело действовал "на опережение" как при ужесточении режима, так и во время наступающих послаблений".
На заседании худсовета несколько раз прозвучал вопрос, почему памятник Руденко предложили установить именно в Новосибирске.
– Мы просили объяснить, какое отношение он имеет к Новосибирску. Но получили только один ответ, что кандидатура Руденко спущена сверху, из Москвы. Какая именно структура дала такую рекомендацию, заявитель не уточнил, – говорит Татьяна Иваненко.
Сибирь.Реалии направили запрос в прокуратуру Новосибирска и Генпрокуратуру РФ с просьбой пояснить, по какой причине решено установить памятник Руденко, однако ответа пока не получили.
Худсовет Новосибирска отклонил предложение по установке памятника Руденко, сославшись, среди прочего, на неполноту презентации, подготовленной прокуратурой. Однако в результате памятник все же установили.
Татьяна Иваненко
– У нас уже была история с установкой бюста Сталина, – поясняет Татьяна Иваненко. – Мэр Новосибирска Анатолий Локоть больше года пытался получить согласование от худсовета. Было предложено несколько мест размещения, но все они каждый раз отклонялись. В итоге бюст все же был установлен – правда, на частной, а не на общественной территории. Дело в том, что худсовет согласовывает размещение элементов монументально-декоративного оформления на городской земле, в общественном пространстве. А то, что происходит у людей за забором, – это уже вне зоны нашей ответственности. Частные лица решили установить бюст Сталина на своей земле – ну, хорошо, пускай он стоит, мы же уважаем частную жизнь других людей. Но в публичном пространстве его нет. Установить памятник Руденко в самой прокуратуре – это другое. Это все-таки государственное учреждение, а не частное. Ситуация не симметрична ситуации с установкой бюста Сталину.
Памятник Сталину в Новосибирске
– Дело в том, что решения художественного совета носят рекомендательный характер. Мэр может как прислушаться к нашим рекомендациям, так и проигнорировать их. Последнее слово не за худсоветом, поэтому заявитель может получить добро от мэра и без нашего одобрения. Уже после того, как закончилось заседание худсовета, я узнала, что относительно недавно, в 2015 году, генпрокурор Юрий Чайка учредил "Медаль Руденко". И бывший следователь генпрокуратуры по особо важным делам Игорь Степанов почти сразу же начал оспаривать правомерность появления этой награды. Идут судебные процессы. Для меня очень показательно, что даже внутри самой прокуратуры нет консенсуса относительно фигуры Руденко. Так почему же этот консенсус должен быть у нас? Ведь даже случайно оказавшийся участником дискуссии депутат городского совета Сергей Бондаренко назвал репрессии мероприятиями, которые осуществлялись с целью "защиты чистоты нации", – говорит Татьяна Иваненко.
Далеко не все члены худсовета считают, что участнику сталинских троек не место в Новосибирске – два человека проголосовали за установку памятника Руденко.
Константин Голодяев
– Народ нашей страны разнополярен. Есть сторонники государственного насилия, есть оправдывающие его, есть те, кто его не приемлет. Но все они граждане одной страны. И у них соответствующие кумиры. Одно дело, когда памятники этим кумирам ставятся в своем сообществе, другое – в общественном пространстве. И тогда начинается раздор, а нам нужен мир, – считает эксперт Художественного совета Новосибирска, историк Константин Голодяев. – Да, генпрокурор Руденко подписал смертные приговоры сотням своих соотечественников (если не больше), и это с него не смоешь. С другой точки зрения, для некоторой части госслужащих он может являться примером честного служения своему правительству, каким бы оно ни было: сегодня расстреливаем по приказу Берии, завтра расстреливаем самого Берию и его подельников, потом исполняем приказ репрессировать новых не "наших"… Так, между прочим, уметь надо. Но вот только пример этот нужно культивировать не на общественной территории, где этого не понимают и не приемлют, а внутри своей, профессиональной – в фойе здания прокуратуры, во внутреннем дворике. Тогда и эффективность прививания памяти будет гораздо выше.
В противоречивой биографии Романа Руденко попытались разобраться и Сибирь.Реалии.
"Он выглядит сейчас бешеной кровавой собакой"
У будущего генпрокурора образцовая биография по стандартам советских лет. Родился в бедной и многодетной крестьянской семье – 17 (30) июля 1907 года в местечке Носовка Нежинского уезда Черниговской губернии. Окончив школу-семилетку, поступил простым чернорабочим на сахарный завод, где стал комсомольским активистом. В декабре 1926 года, в возрасте 19 лет, вступил в ряды ВКП(б). В ноябре 1929 года был "мобилизован" в прокуратуру, начав с должности рядового следователя в городе Нежине. А уже в октябре 1930 года был назначен на первую руководящую должность – возглавил Бериславскую районную прокуратуру Николаевской области.
С легкостью перепрыгивая через ступеньки карьерной лестницы, в 1936 году Руденко стал сначала заместителем прокурора, а затем и прокурором Донецкой области. На этой должности его и застало начало Большого террора.
30 июля 1937 года нарком внутренних дел СССР Николай Ежов издал секретный приказ №00447 о начале "операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов". Этот приказ предписывал репрессировать не только кулаков, но также церковников, активных участников антисоветских вооруженных выступлений, антисоветских политических партий и т. д. "Наиболее враждебных" из них следовало отнести к первой категории – они подлежали "немедленному аресту и расстрелу". "Менее активные враждебные элементы" второй категории подлежали "аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет".
На исполнение приказа было отведено четыре месяца. За это время предстояло репрессировать свыше 268 тысяч человек, более 75 тысяч из них – расстрелять. Чтобы уничтожить такое количество людей в сжатые сроки, следствие должно было проводиться без адвокатов и даже без вызова обвиняемого в суд. Его роль отводилась тройкам, создававшимся во всех республиках, краях и областях.
Роман Руденко был назначен членом тройки Донецкой области Украинской ССР. Этой тройке предстояло репрессировать 4 тысячи человек, тысячу из них – расстрелять. Обозначенные квоты были превышены в несколько раз. Об обязательности "перевыполнения плана" в приказе Ежова не говорилось, но подразумевалось. Тройки работали "по-стахановски" и запрашивали дополнительные лимиты, а центр никогда в них не отказывал.
Уроженец Донецка, доктор исторических наук Владимир Никольский, скончавшийся в апреле этого года, исследовал архивы НКВД и скрупулезно подсчитал, сколько человек были репрессированы в Донецкой области. В своей работе "Политические репрессии 1937–1938 годах на Донетчине в количественных измерениях" он приводит следующие цифры: в 1937 году было репрессировано 27 042 человека, в то время как общее количество репрессированных в Украине составило 159 573 человека.
По долгу службы Руденко присутствовал при расстрелах тех, кого приговорил к высшей мере наказания. Когда в 2014 году Служба безопасности Украины рассекретила все архивы ЧК-ГПУ- ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ, в них обнаружились сотни актов о расстреле с подписью Руденко. Все они напечатаны словно под копирку, и под каждым – личная подпись прокурора Донецкой области.
"АКТ гор. Сталино, 16 Октября 1937 года.
Мы, нижеподписавшиеся: Комендант УНКВД по Дон.Области – Сержант госбезопасности АКСЕЛЬРОД, Отв. Дежурный УНКВД БРЕДИХИН, в присутствии Дон.Облпрокурора тов.РУДЕНКО привели приговор в исполнение над осужденным к ВМУН-расстрелу СУЛИМКО Яков Ивановичем, 1905 г. рожд., в порядке приказа №00485 от 11-го августа 1937 г.
Смерть констатировал прокурор, труп предан земле".
В подписанных Руденко актах меняются лишь имена приговоренных и номера приказов, по которым их осудила тройка. Приказ Ежова №00485, например, предписывал репрессировать "агентов польской разведки", "всех оставшихся в СССР военнопленных польской армии", "перебежчиков из Польши, независимо от времени их перехода в СССР", "политэмигрантов из Польши", а также "бывших членов ППС и других польских антисоветских политических партий".
Осенью 1937 года Руденко, помимо работы в тройке, приходилось еще и выступать обвинителем на открытых процессах над вредителями. Так, 12 сентября газета "Социалистический Донбасс" опубликовала сообщение "Разоблачение троцкистско-бухаринской фашистской банды в Тельмановском районе". Бывшего председателя райисполкома Степана Думова и еще четырех человек обвинили в шпионаже, вредительстве, связях с гестапо. На следствии все обвиняемые признали свои преступления, но на открытом процессе в Тельманово случилась накладка: 14 сентября Думов неожиданно начал отрицать свою вину. Однако уже на следующий день все пошло, как запланировано: проведя ночь в камере, Думов публично признал, что был завербован в контрреволюционную организацию. Какими методами его заставили передумать, представить несложно.
В обвинительной речи от 18 сентября, напечатанной в газете, Руденко не жалел пафосных характеристик. Так, описывая одного из обвиняемых на суде, он заявил: "Он выглядит сейчас бешеной кровавой собакой". А завершил свою речь словами: "Честь и слава нашим органам НКВД, их боевому руководителю товарищу Ежову, что они разоблачили этих бандитов". Прокурор потребовал смертной казни для всех пятерых "заклятых врагов народа", однако суд приговорил к расстрелу лишь четверых обвиняемых, один получил 10 лет лагерей. Все они, включая Думова, были реабилитированы в 1958 году.
Всего же осенью 1937 года областная газета сообщила о восьми показательных процессах. На шести из них обвинителем выступил Руденко, добившись расстрела 26 человек.
На самые громкие открытые процессы приводили "зрителей". Так, выступление Руденко по делу "инженеров-вредителей" треста "Буденновуголь" слушали бригады шахтеров, отработавших смену. Прокурор потребовал смертной казни для всех. Судьи приговорили к расстрелу шестерых обвиняемых. Лишь один – начальник участка – получил 25 лет лагерей. Реабилитировали всех технических руководителей "Буденновугля" в 1957 году.
В июне 1938 года Донецкая область была разделена на Сталинскую и Ворошиловоградскую. Руденко стал прокурором Сталинской области. Однако с уменьшением зоны ответственности объем работы не уменьшился, Руденко по-прежнему приходилось трудиться стахановскими темпами. Так, в один только день 23 сентября 1938 года тройка по Сталинской области "рассмотрела" дела 672 человек. 531 из них были приговорены к расстрелу, 141 – к заключению в лагерь. Приговоренные в этот день, дела которых подшиты в один пухлый том, были, в основном, советскими немцами, осужденными в рамках этнической чистки – так называемой "немецкой" операции. Открывает длинный список 55-летний грузчик Эммануил Егорович Бергер, расстрелянный за то, что якобы "организовал коллективный выход из колхоза".
Дела, рассмотренные тройкой 25 октября, подшиты в еще один пухлый том. В этот день к расстрелу приговорен, например, 66-летний бывший протоиерей Михаил Васильевич Арнаутов, который "организовал группу попов, ярых монархистов". К высшей мере приговорены и те, кто поддерживал с Арнаутовым связь и разделял его убеждения.
Расстрелы были поставлены на поток: так, 29 октября в присутствии Руденко были расстреляны 39 человек, осужденных тройкой.
В 1938 году лимит для Сталинской области увеличили еще на 4 тысячи граждан первой, расстрельной, категории. Всего же, по подсчетам Владимира Никольского, в 1938 году УНКВД Сталинской области репрессировало 12 095 человек. По первоначальной разнарядке Донбасс отставал от Харьковской и Киевской областей, а в итоге там было репрессировано больше людей, чем в любом другом регионе Украины.
Когда дипломату Сергею Руденко, сыну Романа Руденко, годы спустя задали вопрос об участии отца в работе троек, он ответил так: "В 1930-е годы государство шло по жесткому, зачастую незаконному и неоправданному пути, и под эту систему, которая диктовалась с самого верха, были вынуждены подстраиваться все нижестоящие органы. Если поступало указание, что человек виноват, не существовало практики проводить дознание, суд, исследовать доказательства. Ссылались на сложное время, вражеское окружение и так далее. Трудно представить, что прокурору говорят: "Этого нужно расстрелять", – а он отвечает: "Нет, давайте разбираться". Что будет такому человеку в те времена, можно предположить. Мы с отцом на эту тему не говорили".
"На вашу ответственность, товарищ Руденко"
Подавляющее большинство участников троек сами были репрессированы. Эта участь постигла и товарищей Руденко по первому составу Донецкой тройки. По неизвестной причине Руденко уцелел. Но и он не избежал опалы – его уволили из прокуратуры.
Известный юрист, бывший заместитель генерального прокурора России Александр Звягинцев написал биографическую книгу о своем знаменитом коллеге – "Руденко. Генеральный прокурор СССР". Звягинцев объясняет причины увольнения Руденко так: "Проведенная в 1940 году проверка выполнения постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 ноября 1938 года о перестройке работы по надзору за органами НКВД установила, что прокурор Сталинской области этого постановления не выполнил. … На день проверки в спецотделе прокуратуры имелось 3603 жалобы, из них 1839 жалоб лежали, по существу, не разрешенными с 1939 года. Отдельные жалобы волокитились с 1938 года. … Скорее всего, эти недостатки действительно были. Прокурора области, которому было от роду 33 года, сняли с работы и объявили выговор по партийной линии. Решение об этом принималось в Москве".
Роман Руденко
Звягинцев не упоминает о том, что 25 ноября наркомом внутренних дел СССР был назначен Лаврентий Берия. Началась так называемая "бериевская оттепель", ряды НКВД очищали от слишком рьяных исполнителей "чисток". Вероятно, Руденко оказался в их числе.
За снятием с должности в те годы обычно следовал арест и скорый приговор. Руденко же предоставили возможность повысить квалификацию. 15 сентября 1940 года он стал слушателем Высших академических курсов Всесоюзной правовой академии и одновременно был зачислен в экстернат Московской юридической школы Наркомата юстиции РСФСР. Выпускные экзамены совпали с началом Великой Отечественной войны.
26 июня 1941 года, через 4 дня после начала войны, Руденко снова вернули в строй. Он был назначен начальником отдела Прокуратуры СССР по надзору за органами милиции. А в феврале 1942 года Руденко вновь вошел в прокурорскую элиту страны, став заместителем прокурора восстанавливаемой Украинской ССР. 23 июня 1942 года Руденко занял кресло прокурора УССР.
26 марта 1945 года за "выдающиеся заслуги в деле осуществления социалистической законности и укрепления советского правопорядка" прокурор УССР получил свой первый орден Ленина. Всего же таких орденов Руденко получит шесть.
В 1945 году настал звездный час Романа Руденко. Он был назначен главным обвинителем от СССР на Нюрнбергском процессе. Его сын Сергей Руденко считает, что главной причиной назначения относительно молодого прокурора на этот пост стало то, что Роман Руденко был прокурором Украины, а "представлять СССР должен был человек, олицетворявший наиболее пострадавшую часть Советского Союза".
Главный обвинитель от СССР Роман Андреевич Руденко выступает на Нюрнбергском процессе
Союзники ожидали, что главным обвинителем будет назначен Андрей Вышинский. Но Сталин решил иначе и не ошибся: Руденко выступал блестяще. На международном круглом столе в Российском историческом обществе, посвященном 70-летию Нюрнбергского процесса, Сергей Руденко рассказал эпизод, который, по мнению сына, лучше всего характеризует вклад отца. "Дело в том, что с самого начала Нюрнбергского процесса развернулась острая дискуссия по вопросу о нападении Германии на Советский Союз. Защита … утверждала, что Германия вообще не готовила нападение на Советский Союз …, а нападение было лишь превентивной мерой в ответ на якобы готовящуюся агрессию со стороны Советского Союза". Все решали показания свидетелей. Подтвердить правоту СССР мог фельдмаршал Паулюс, лично участвовавший в разработке плана "Барбаросса" – плана нападения на Советский Союз. Советская сторона представила его показания, но защита потребовала личного присутствия свидетеля, считая это условие невыполнимым: Паулюс числился погибшим в битве под Сталинградом.
И тогда Руденко предложил центру доставить плененного фельдмаршала в Нюрнберг, хотя был риск, что он откажется публично подтвердить свои показания. Требовалось одобрение Сталина. "Сталин дал согласие, сопроводив лишь свое согласие одной фразой: "На вашу ответственность, товарищ Руденко", – рассказал Сергей Руденко. В итоге Паулюса доставили тайно, "причем таким образом, что об этом не узнала ни одна из иностранных спецслужб". На ближайшем заседании Роман Руденко объявил, что готов представить Паулюса суду. А на вопрос, сколько времени займет его доставка, ответил: "Не более 15–20 минут". Появление фельдмаршала произвело эффект разорвавшейся бомбы. Паулюс подтвердил, что Германия заранее готовила нападение на СССР, и правота советской стороны была доказана.
Нюрнбергский процесс
Клеймившего нацистов с высокой трибуны Руденко вряд ли смущало то, что сам он принимал участие в массовых репрессиях по национальному признаку и приговаривал к расстрелу советских граждан немецкого происхождения. И вряд ли сам главный обвинитель вспоминал в международном суде, что те, кого он осудил, работая в тройках, были лишены права, которое получили даже нацистские преступники, – защищать себя.
Из заключительной речи Романа Руденко на Нюрнбергском процессе от 29 июля 1946 года:
"Настоящий процесс проводится таким образом, что подсудимым, обвиняемым в тягчайших преступлениях, были предоставлены все возможности защиты, все необходимые законные гарантии. В своей стране, стоя у руля правления, подсудимые уничтожили все законные формы правосудия, отбросили все усвоенные культурным человечеством принципы судопроизводства. Но их самих судит Международный Суд с соблюдением всех правовых гарантий, с обеспечением подсудимым всех законных возможностей для защиты".
После триумфа на Нюрнбергском процессе Роман Руденко продолжил руководить прокуратурой Украинской ССР. Новый взлет ждал его после смерти Сталина.
26 июня 1953 года был арестован первый заместитель председателя Совета Министров СССР, министр внутренних дел СССР Лаврентий Берия. А 30 июня 1953 года Никита Хрущев принял одно из первых своих кадровых решений в роли первого секретаря ЦК КПСС. Новым генеральным прокурором СССР был назначен Руденко, с которым Хрущев был хорошо знаком по работе на Украине. Этот пост Руденко будет занимать больше кого бы то ни было – 27 лет, до самой смерти.
Новый генпрокурор сразу же возглавил следственную группу по делу Берии и его "банды". Судьба обвиняемых была предрешена заранее, еще до начала следствия. Руденко предстояла непростая задача: получить от Берии признание, не применяя методов, которые ставились в вину самому подследственному.
Во всех следственных действиях принимал участие также командующий войсками Московского военного округа генерал армии Кирилл Москаленко. Он вспоминал: "29 июля 1953 г. ко мне прибыл Генеральный прокурор т. Руденко Роман Андреевич, и мы вместе с ним в течение шести месяцев день и ночь вели следствие. Основной допрос вел Руденко, часто и я задавал Берии вопросы. ... Следствие велось долго, трудно и тяжело. Ведь к нему никаких физических или психологических методов не применялось, никто ему ничем не угрожал. Показания он давал только после улик, при представлении ему документов за его подписью или с его резолюцией, и только после полного изобличения он сознавался..."
Руденко справился с поставленной задачей. 23 декабря 1953 года на закрытом судебном заседании Берии и остальным подсудимым был вынесен смертный приговор. В тот же день он был приведен в исполнение в присутствии Генпрокурора СССР.
После этого Руденко занялся другими громкими делами, такими как дело министра госбезопасности СССР генерал-полковника Виктора Абакумова. Он был арестован еще 12 июля 1951 года, обвинен в госизмене и участии в сионистском заговоре по "делу врачей". После смерти Сталина Абакумову предъявили новое обвинение – в фабрикации знаменитого "Ленинградского дела". 19 декабря 1954 года на закрытом судебном заседании, где обвинителем выступал Руденко, генерала, так и не признавшего своей вины ни в одном из преступлений, приговорили к расстрелу. Приговор привели в исполнение незамедлительно.
"Мы вас будем привлекать за то, что освобождаете"
Расследуя дела силовиков сталинского периода, Руденко параллельно занимался восстановлением доброго имени их жертв. 11 июля 1953 года генпрокурор совместно с министром Вооруженных сил СССР Николаем Булганиным и председателем Военной коллегии Верховного суда Александром Чепцовым подготовили записку о необходимости реабилитации большой группы генералов и адмиралов Советской армии, арестованных в годы сталинского правления. В записке отмечалось, что в период с 1941 по 1952 год был арестован 101 человек.
Из записки Н. Булганина, Р. Руденко и А. Чепцова от 11 июля 1953 г.
"Арестованные находились под следствием до 10 и более лет, фактов, оправдывающих или смягчающих их вину, не собиралось.
К отдельным арестованным применялись незаконные методы следствия с целью понудить их признать вину в "преступлении" или добиться от них клеветнических показаний на других лиц.
Так, например, по указанию Абакумова при отсутствии каких-либо компрометирующих и других материалов, без санкции прокурора 10 апреля 1948 года был арестован крупный ученый, лауреат Сталинской премии, доктор технических наук, профессор, начальник кафедры кораблестроения и вооружения Военно-морской академии вице-адмирал Гончаров Леонид Георгиевич, 1885 года рождения.
После ареста Абакумов дал указание быв. сотруднику МГБ Комарову добиться от арестованного Гончарова признаний в шпионаже в пользу английской разведки.
Несмотря на применение физического воздействия, Гончаров признательных показаний не дал и на 17-й день после ареста умер. В постановлении о прекращении дела от 29 мая 1948 года указано, что Гончаров якобы умер от приступа грудной жабы, тогда как из материалов дела видно, что смерть наступила в результате избиений".
13 июля 1953 года Президиум ЦК КПСС принял постановление о реабилитации генералов и адмиралов Советской армии. Большинство погибших были полностью реабилитированы, члены их семей "освобождены из-под стражи". Дела в отношении тех, кто уцелел, были прекращены.
Через десять месяцев после смерти Сталина, 8 декабря 1953 года, министр внутренних дел СССР Сергей Круглов и генпрокурор СССР подготовили новую докладную записку первому секретарю ЦК КПСС Никите Хрущеву. Они предложили пересмотреть архивные следственные дела, рассмотренные Особым совещанием при НКВД-МГБ СССР, существовавшим с ноября 1934 года до сентября 1953 года. За это время было осуждено 44 2531 человек, из них к высшей мере наказания приговорено 10 101 человек. "Подавляющее большинство лиц, дела на которых рассмотрены Особым совещанием, осуждено за контрреволюционные преступления", – уточняется в записке.
По мнению авторов документа, "в практике работы Особого совещания имели место случаи недостаточно обоснованного осуждения граждан СССР", поскольку "рассмотрение дел … проходило в отсутствие обвиняемых и свидетелей". А "грубые нарушения социалистической законности" были допущены при исполнении директивы МГБ СССР и Прокуратуры СССР от 26 октября 1948 года. Она предписывала "вновь арестовывать государственных преступников, уже отбывших наказание за совершенные ими преступления".
Руденко и Круглов предложили пересмотреть только дела, "рассмотренные Особым совещанием за период с июня 1945 года по день его упразднения". Пересмотр более ранних дел авторы записки сочли нецелесообразным, поскольку "сроки отбытия у осужденных давно истекли".
В начале следующего года инициаторы реабилитации решились на более смелый шаг. В письме Никите Хрущеву под грифом "совершенно секретно" от 1 февраля 1954 года, подписанном Руденко, Кругловым и министром юстиции СССР Константином Горшениным, предлагалось пересмотреть все архивно-следственные дела осужденных за контрреволюционные преступления, в том числе тройками НКВД – "в целях выявления случаев необоснованного осуждения граждан и последующей их реабилитации". По подсчетам авторов письма, всего с 1921 года за контрреволюционные преступления было осуждено 3 777 380 человек, 642 980 из них приговорены к высшей мере наказания.
Чтобы реабилитировать такое количество осужденных, необходимо было создать специальный орган, который бы смог справиться с огромным объемом работы. 19 марта 1954 года Руденко, Круглов, Горшенин и председатель КГБ при Совете Министров СССР Иван Серов направили в Президиум ЦК КПСС записку с предложением образовать Центральную комиссию по пересмотру "политических" дел. В записке уточнялось: "В настоящее время в лагерях, колониях и тюрьмах содержится заключенных, осужденных за контрреволюционные преступления, 467 946 человек, и, кроме того, находится в ссылке после отбытия наказания за контрреволюционные преступления 62 462 человека".
Из записки Р. Руденко, С. Круглова, И. Серова и К. Горшенина от 19 марта 1954 года:
"В результате разоблачения … изменнической деятельности Берия и его сообщников установлено, что эти враги народа преднамеренно и систематически нарушали социалистическую законность для того, чтобы облегчить проведение своей преступной деятельности. С целью истребления честных, преданных делу коммунистической партии и советской власти кадров, преступники, пробравшиеся в органы МВД, сознательно насаждали произвол и беззаконие, совершали незаконные аресты ни в чем не повинных советских граждан, применяли строжайше запрещенные законом преступные методы ведения следствия и фальсифицировали дела".
4 мая 1954 года Центральная комиссия по пересмотру дел осужденных за контрреволюционные преступления была создана, возглавил ее Руденко. Такие же комиссии были созданы в регионах. В результате тысячи заключенных смогли выйти на свободу. 29 апреля 1955 года Руденко направил в ЦК КПСС записку о результатах работы комиссий. В ней сообщалось, что по состоянию на 1 апреля 1955 года было рассмотрено 237 412 уголовных дела. Прекращены дела в отношении 8973 человек, сокращен срок наказания для 76 344 человек, отменена ссылка и высылка на поселение 1371 человеку. Отказано в реабилитации 125 202 гражданам.
Как видно из записки, комиссии подходили к пересмотру дел очень осторожно – более чем половине осужденных отказывали в реабилитации. Показателен такой пример. 8 февраля 1954 года поэтесса Анна Ахматова написала письмо председателю президиума Верховного совета СССР Клименту Ворошилову с просьбой о пересмотре дела Льва Гумилева. В 1938 году он был осужден на 5 лет, отбыл срок в Норильске, добровольцем пошел на фронт и участвовал в штурме Берлина, а в 1949 году был вновь арестован и приговорен Особым Совещанием к 10 годам лишения свободы. "Умоляю Вас спасти моего единственного сына, который находится в исправительно-трудовом лагере (Омск, п/я 125) и стал там инвалидом", – писала Ахматова.
На письме имеется резолюция Ворошилова: "Руденко Р. А. Прошу рассмотреть и помочь". Однако генпрокурор в реабилитации Льва Гумилева отказал. В докладной записке на имя Ворошилова Руденко пишет, что Гумилев "осужден правильно", поскольку действительно занимался антисоветской деятельностью, и пересматривать его дело комиссия не будет.
У Руденко были основания соблюдать осторожность. Как сообщает Звягинцев, на Президиуме ЦК КПСС 1 сентября 1955 года Маленков бросил гепрокурору такую реплику: "Вы сейчас привлекаете к ответственности тех, кто ранее арестовывал, а мы вас будем привлекать за то, что освобождаете".
Лишь 13 апреля 1956 года Президиум ЦК КПСС решился принять постановление "Об изучении материалов открытых судебных процессов по делу Бухарина, Рыкова, Зиновьева, Тухачевского и других". В специально созданную для этого комиссию вошел и Руденко. 10 декабря 1956 года комиссия представила свое заключение. Политической воли тогда хватило лишь на то, чтобы реабилитировать приговоренных к расстрелу военных – Тухачевского, Уборевича, Якира и остальных. Комиссия пришла к выводу, что "оснований для пересмотра дел в отношении Бухарина, Рыкова, Зиновьева, Каменева… не имеется, поскольку они на протяжении многих лет возглавляли антисоветскую борьбу, направленную против строительства социализма в СССР". Все они были реабилитированы лишь через 30 лет, в 1988 году.
"Он не заблуждался относительно своих возможностей"
Руденко приходилось маневрировать и в годы хрущевской "оттепели". Один из самых показательных примеров – дело Яна Рокотова, арестованного в 1960 году за подпольные валютные операции. Суд приговорил валютчиков Рокотова, Файбишенко и Яковлева к 8 годам заключения. Генсеку приговор показался слишком мягким. Хрущев заявил: "Это же настоящие враги, а вы им всего по восемь лет? За такие приговоры самих судей судить надо!"
Дело Рокотова пересмотрели, увеличив срок наказания до 15 лет. Однако и такой приговор не устроил генсека. В спешном порядке был издан указ "Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил валютных операций", предусматривавший за подобное смертную казнь. В нарушение всех мыслимых правил действию закона придали обратную силу и валютчиков расстреляли. Дело первых советских миллионеров, казненных по личному указанию Хрущева, вошло в историю уголовного права как символ беззакония и давления на суд со стороны главы государства.
Звягинцев в своей книге приводит свидетельство Сергея Руденко, который утверждает, что отец пытался в этой истории противиться воле Хрущева: "В 1961 году состоялся серьезный разговор отца с моей старшей сестрой Галиной. Отец сказал, что на состоявшемся заседании по делу валютчиков Рокотова и Файбишенко Хрущев потребовал применить к ним высшую меру наказания – расстрел. Это означало придание закону обратной силы. Отец в ответ заявил, что он с этим не согласен. "А вы чью линию проводите, мою или чью-нибудь еще?" – спросил Хрущев. "Я провожу линию, направленную на соблюдение социалистической законности", – ответил отец. "Вы свободны", – сказал Хрущев.
После этого с Хрущевым у отца долго не было никаких контактов, и он ожидал отставки в любой момент. И вот, одним из вечеров, после ужина он пригласил к себе в кабинет Галину и, все ей рассказав, попросил ее, чтобы она, когда я вырасту (а было мне тогда 10 лет), объяснила реальные причины его возможной отставки. Однако все сложилось иначе. На проходящей спустя два или три месяца сессии Верховного Совета СССР Хрущев вдруг опять обратил внимание на отца, попросил его подняться и, ссылаясь на упомянутый случай, поставил его в пример всем присутствующим как человека, принципиально отстаивающего свои взгляды".
Впрочем, в своих воспоминаниях руководитель Службы по борьбе с контрабандой и незаконными валютными операциями Второго главного управления (контрразведка) КГБ Сергей Федосеев пишет, что у Руденко был шанс оспорить решение суда о высшей мере наказания для "валютчиков". "Председатель КГБ А. Н. Шелепин... поручил нам подготовить официальное письмо на имя Генерального прокурора СССР с просьбой опротестовать приговор судебной инстанции. Но буквально на следующий день мы получили ответ за подписью Руденко, в котором сообщалось, что прокуратура отклонила просьбу КГБ ", – вспоминал Федосеев.
25 марта 1969 г. Генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко, министр Чехословацкой Социалистической Республики Богуслав Кучера и генеральный прокурор ЧССР Милош Чержовский (справа налево)
Руденко вел обвинение по всем громким делам тех лет, таким как дело американского летчика Френсиса Пауэрса, сбитого во время разведывательного полета над Свердловском. Генпрокурор не стал настаивать на смертной казни, потребовав для обвиняемого 15 лет лишения свободы. Суд приговорил Пауэрса к 10 годам.
В 1960-х годах Руденко приблизился к партийной верхушке так близко, как не удавалось ни одному союзному прокурору, даже Вышинскому. Генпрокурор СССР имел классный чин действительного государственного советника юстиции, что соответствовало воинскому званию генерала армии, неоднократно избирался депутатом Верховного Совета, был членом ЦК КПСС. Авторитет Руденко стал практически незыблемым, и вскоре он обрушил его на очередных "врагов народа".
Комментируя этот этап биографии генпрокурора, Звягинцев пишет: "Роман Андреевич Руденко оставался человеком своей эпохи, членом партии, не сомневающимся в правильности ее политики. Он был "непримирим" и к "врагам народа" 60-70-х годов, так называемым диссидентам, лицам, занимавшимся "антисоветской пропагандой и агитацией", и ко всем другим "инакомыслящим". Установки партии по этим вопросам он, безусловно, проводил в жизнь".
Изгнание из страны Александра Солженицына, ссылка Андрея Сахарова – вот самые громкие дела того периода, к которым Руденко имел самое непосредственное отношение. Более того, генпрокурор лично объявил Солженицыну о высылке за пределы СССР.
Из записки Р. Руденко и Ю. Андропова в ЦК КПСС:
"Проживание Солженицына в стране после вручения ему Нобелевской премии укрепит его позиции и позволит активнее пропагандировать свои взгляды… Выдворение Солженицына из Советского Союза лишит его этой позиции – позиции внутреннего эмигранта и всех прочих преимуществ, связанных с этим… Сам же акт выдворения вызовет кратковременную антисоветскую кампанию за рубежом с участием некоторых органов коммунистической прессы… Взвесив все обстоятельства, считали бы целесообразным решить вопрос о выдворении Солженицына из пределов Советского государства".
25 мая 1972 года "за выдающиеся достижения в деле укрепления правопорядка и социалистической законности" Руденко, единственный из генеральных прокуроров, был удостоен звания Героя Социалистического Труда. Вместе с ним он получил очередной орден Ленина и золотую медаль "Серп и Молот".
17 июля 1970 г. Генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко
Роман Руденко оставался генпрокурором СССР до самой смерти. Он умер 23 января 1981 года на 74-м году жизни. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве. Звягинцев оставил такую эпитафию своему герою: "Он не заблуждался относительно своих возможностей. Всегда честно исполнял идущие сверху установки, потому что ясно представлял, чем грозит и чем закончится неисполнение. Ведь он очень много повидал и испытал на своем веку".
В 2015 году генеральный прокурор Юрий Чайка учредил "Медаль Руденко". Ей награждаются "являющиеся образцом профессионализма, порядочности и гражданской зрелости" работники прокуратуры "за продолжительную и безупречную службу в органах", "примерное исполнение служебных обязанностей", а также за "выполнение заданий особой важности при осуществлении деятельности, связанной с защитой прав и свобод граждан, интересов государства и общества".