После неоднократного разоблачения кремлевской лжи о т.н. «этнических чистках и геноциде осетинского народа, убийстве в Цхинвали тысяч гражданских лиц, многие из которых были российскими гражданами»:
у официального оправдания российской агрессии против Грузии остался лишь один аргумент – «вероломное нападение грузинских войск на российских миротворцев». Поначалу заместитель начальника Генерального штаба РФ генерал-полковник А.Ноговицын даже утверждал, что грузинские войска уничтожили российские миротворческие посты и бомбили (в том числе авиацией) территорию Объединенного штаба миротворческих сил (место расположения М.Кулахметова, Северный городок):
Рано утром 8 августа были уничтожены первые наблюдательные посты российских миротворцев...
Вслед за артиллерией в дело вступила грузинская авиация. По местам дислокации наших миротворцев наносились прицельные бомбовые авиаудары. Одновременно грузинские танки били прямой наводкой по Объединенному штабу миротворцев и территории миротворческого батальона... Позиции наших миротворцев к этому времени находились под постоянным обстрелом. Но бить по местам дислокации боевых подразделений грузинской стороне было мало – в половине 9-го грузинская сторона нанесла авиационный бомбовый удар еще и по военным городкам наших миротворцев.
К 12:30 силами российских миротворцев были отражены пять атак грузинских сил на востоке Цхинвала.
В этой непростой ситуации – когда стали очевидны цели и задачи грузинских вооруженных сил, когда наши миротворцы начали нести потери – было принято решение об оказании помощи миротворцам и гражданам России, проживающим в Южной Осетии, которые подвергались фактическому уничтожению...
https://www.coldwar.ru/rvo/092008/prinujd
После того, как выяснилось, что все эти утверждения – и уничтожение грузинскими войсками наблюдательных постов российского миротворческого батальона, и прицельный огонь грузинских танков по Объединенному штабу миротворческих сил, и бомбовые удары грузинской авиации по городкам российских миротворцев сил – являются циничной ложью, у кремлевских пропагандистов остался в запасе лишь один-единственный эпизод в поддержку своей легенды о «грузинском вероломстве» и «первом ударе, нанесенном грузинской военщиной»: обстрел грузинскими войсками российской базы на юго-западе Цхинвали. Там, в т.н. Верхнем городке, располагался, в частности, 2-й батальон 135-го мотострелкового батальона 19-й дивизии 58-й армии, традиционно, но лишь по явному недоразумению, называемый «миротворческим» (к вопросу о явном недоразумении мы вернемся в отдельном тексте).
Тем не менее – независимо от того, как корректно следует называть этот батальон, обстрел грузинскими вооруженными силами Верхнего городка действительно имел место. Он был запечатлен в ряде видеоматериалов, его результаты зафиксированы в многочисленных фотодокументах, показаниях, воспоминаниях участников и свидетелей – как с российской, так и с грузинской сторон.
Следует особенно подчеркнуть, что и грузинская сторона никогда не отрицала того, что вела огонь по Верхнему городку – в отличие от других сюжетов, которые ей пыталась приписать российская пропаганда. Правда, при этом грузинская сторона жестко отрицала утверждение, будто бы она открыла огонь первой. Более того, грузинские военные настаивали и продолжают настаивать на том, что были вынуждены вести ответный огонь – в ответ на тот огонь, который был открыт по грузинским войскам с территории Верхнего городка.
Примечательно, что никто из свидетелей даже с российской стороны, находившихся непосредственно в Верхнем городке, жестко не утверждал, что огонь первыми начали грузинские войска. Имеющиеся же заявления сделаны, как правило, в безличной форме: «начался обстрел», «заработали пушки», «появились раненые». Такого рода комментарии радикально отличаются от того единственного случая, когда свидетели четко, уверенно и в совершенно определенной форме говорят о самом первом танковом выстреле с грузинской стороны: «в 6.20 (вар.: в 6.25) утра 8 августа грузинский танк совершил выстрел по наблюдательному пункту на крыше казармы, в котором в грубое нарушение миротворческого мандата находился юго-осетинский корректировщик О.Галаванов, управлявший огнем юго-осетинской артиллерии по грузинским войскам». Как известно, этот выстрел был сделан примерно через 30 минут после начала минометного обстрела грузинских позиций в Земо Никози. Следует отметить, что в результате этого танкового выстрела был убит юго-осетинский военный и ранен российский спецназовец, в нарушение миротворческого мандата оказавшиеся в расположении миротворческих сил. Однако никто из военнослужащих 2-го батальона 135 мсп (т.е. непосредственно российского «миротворческого» батальона) не пострадал.
В результате боев, развернувшихся затем с участием дислоцированных в Верхнем городке воинских подразделений, повреждениям различной степени тяжести на его территории подверглись практически все находившиеся в нем строения. Однако главным (и едва ли не единственным) символом этих боев и разрушений стала т.н. «казарма миротворцев» – трехэтажное кирпичное здание в юго-восточной части Верхнего городка, действительно подвергшееся сильным разрушениям.
Казарма
Несмотря на то, что в рассказах свидетелей нередко упоминаются и «целенаправленные» обстрелы других сооружений Верхнего городка, фотодокументы этого не подтверждают. Судите сами:
Медпункт
Баня (в центре снимка)
Следует обратить внимание на то, что эти сооружения – в отличие от казармы – не являются капитальными. Несомненно, что если бы грузинские танки и артиллерия действительно предприняли целенаправленный обстрел этих зданий, то они были бы разрушены без большого труда – их просто снесло бы танковым и артиллерийским огнем. Т.е. с ними произошло бы то, о чем авансом уже успела написать «Красная звезда»:
«...обстрел стал столь интенсивным, что казарму и другие здания на территории базового лагеря просто «срубили» артиллерийским огнем...»
https://old.redstar.ru/2008/08/19_08/3_01.h
Однако на самом деле, как это видно по имеющимся фотографиям, этого не произошло. Очевидно, что грузинские войска, по крайней мере, целенаправленно и намеренно эти помещения не обстреливали. Хотя, несомненно, что случайные попадания в эти три здания были, не говоря уже о попадавших в них осколках и отрикошетивших в них снарядах и пулях.
Спрашивается: а почему грузинские войска подвергли такому жесткому обстрелу именно здание казармы, а не, например, здания медпункта, бани, котельной? Зачем грузинам понадобился обстрел именно казармы? Этот вопрос становится еще более важным в свете того, что согласно рассказам военнослужащих 2-го батальона 135 мсп во время обстрела 8 августа они укрывались именно в этих последних трех помещениях, а вовсе не в здании казармы?
Для того, чтобы ответить на этот вопрос, следует внимательнее приглядеться к зданию казармы.
Например, глазами медсестры Кристины Литовки в ее знаменитом видеоролике, снятом утром 8 августа.
Видеопоказания К.Литовки
Нетрудно видеть, что видеокамера в руках оператора (большей частью в руках медсестры Литовки) почти никогда не фокусируется на каком-либо объекте. Она постоянно совершает движения, часто кругового характера. Во время этого движения – за исключением короткого эпизода, когда в кадре оказывается сама медсестра, – есть только один объект, на котором камера регулярно задерживается. Это здание казармы. За три с половиной минуты ролика камера останавливается на здании казармы пять раз – в общей сложности в течение 36 секунд: с 0'14” по 0'18”, с 1’54” по 2’00”, c 2’05” по 2’11”, с 2’50” по 2’57”, c 3’12” по 3’27”.
Складывается впечатление, что медсестру как будто привораживает что-то, находящееся в этом здании. Хотя на первый взгляд, в нем, кажется, ничего особенного не происходит. Неясная связь казармы со смертью от снайперской пути командира разведвзвода С.Шевелева проявится позже:
«Как только мы приблизились к зданию медпункта, грузинский танк ударил по казарме, которая стояла рядом. Сергея Шевелева осколком убило...» (К.Тимерман)
https://www.izvestia.ru/russia/article312
«При осмотре тела я обнаружил, что у него было входное отверстие со стороны шеи, скорее всего, он или отбегал, когда перебегал от казармы к медпункту, и выходное было со стороны спины отверстие и где-то седьмой шейный позвонок. То есть это была именно пуля снайпера. И стало понятно, что все намного серьезнее» (А.Коновалов)
https://aillarionov.livejournal.com/56002
Внимание оператора в видеоролике привлекает, кажется, не столько все здание казармы, сколько ее южная часть с торцом стены и крышей, на которой находился наблюдательный пункт, пораженный выстрелом грузинского танка. При этом в первых эпизодах фокусирование внимания оператора за происходящим с казармой, в казарме, рядом с казармой происходит как бы незаметно, без привлечения к себе особого внимания. Как будто бы медсестра пытается снимать казарму, так сказать, «скрытой камерой».
Единственный момент, когда она фактически полностью «раскрывается» и открыто, во весь экран, показывает здание казармы, наступает в последнем, пятом, эпизоде видеоролика. В том самом эпизоде, когда объект операторского внимания подвергается грузинскому обстрелу из стрелкового оружия. Получается, что только начало грузинского огня по казарме снимает с оператора какое-то «заклятье», какой-то тайный запрет, до этого ограничивавший его действия.
И в этот самый момент начала грузинского обстрела южной стены здания казармы происходит, пожалуй, самое невероятное событие, какое смогла зафиксировать видеокамера Литовки с ее звуковой дорожкой. Невидимый зрителю, но находящийся где-то совсем рядом с оператором, военнослужащий «миротворческого» батальона произносит слова, недвусмысленно поддерживающие грузинский огонь (3’16” – 3’20”): «О! О, нормально, давай еще, брат! Давай-давай!»
Что же получается? Получается, что грузины действительно открывают огонь по казарме. Причем этот огонь достигает своей цели – пули действительно бьют по южной стене здания казармы. Выстрелы не приводят ни к жертвам, ни к ранениям среди росийских военных. Более того, через несколько секунд стрельба прекращается. Похоже, что это был предупредительный огонь с грузинской стороны. Которые не вызывает у «миротворцев» ни страха, ни осуждения, ни желания возмездия. Наоборот, он вызывает совершенно нескрываемые в кругу «миротворцев» поддержку и одобрение!
Практически сразу же слышен вопрос другого военнослужащего (3’20-3’22”): «По чему стреляют?» На него тут же следует ответ: «По зданию [казармы. – А.И.]». Судя по всему, спрашивающий этим ответом удовлетворен. Никаких вопросов он больше не задает и никаких комментариев он более не произносит. В оставшиеся десять секунд видеоролика камера скользит по лицам военнослужащих, которые кажутся совершенно спокойными, не показывающими ни возмущения, ни даже удивления.
Почему, зафиксировав грузинский огонь по казарме, «миротворцы» не только не обеспокоились им, не только не произнесли в адрес грузинских военных, начавших огонь по их собственной казарме, ни слов проклятий, ни нецензурной брани, столь легко соскальзываемой из их уст по поводу и без повода? Более того, они нескрываемо одобрительно поддержали его, использовав по отношению к ведущим огонь грузинским войскам совершенно особый термин, зарезервированный в российской армии лишь для самых близких и дорогих сослуживцев – «брат». Почему?
Возможно, потому, что в здании казармы, постоянно оказывавшейся в фокусе видеокамеры медсестры, находились те самые бойцы, в адрес которых неоднократно, но без каких-либо последствий, обращался со своими просьбами комбат Тимерман: «Не стреляй! Визуально наблюдай!» Ответный грузинский огонь по провокаторам, засевшим в здании казармы, был, очевидно, воспринят «миротворцами» со спокойным удовлетворением и вознагражден поощрительным комментарием в надежде на то, что этот огонь сможет «успокоить» провокаторов и остановить начатый ими обстрел, грозящий «миротворцам» разрушительным ответом с грузинской стороны. Вероятно, в тот момент «миротворцы» еще не догадывались, что огонь, открытый провокаторами, был не случайной самодеятельностью, а исполнением данного им приказа.
Видимо, тем, кто тогда находился в Верхнем городке, об особенностях казармы было видно, слышно и известно больше, чем нынешнему зрителю. К южному торцу здания казармы приковано внимание оператора еще одной видеосъемки (2’45” – 2’55”):
Поскольку в это время в кадре, кажется, не происходит ничего особенного, но при этом слышны звуки выстрелов, раздающиеся очень близко к оператору, можно предположить, что в это время он пытался запечатлеть признаки стрельбы, ведшейся в это время из здания казармы.
Показания К.Тимермана, З.Трамовой, Д.Зубока, А.Коновалова
А теперь обратимся к показаниям других военнослужащих «миротворческого» батальона и прикомандированных к нему врачей.
Где они встречают раннее утро 8 августа?
Правильно, в медпункте Верхнего городка или же недалеко от входа в этот медпункт. Именно там, выйдя из медпункта на его крыльцо, обращенное к плацу Верхнего городка, записывает свой исторический видеоролик К.Литовка. Именно там, недалеко от медсестры, регулярно раздается просящий голос К.Тимермана: «Не стреляй!». Именно у медпункта стоят БМП и санитарная машина, видимые на ролике. Именно у медпункта находится большая группа военнослужащих 2-го батальона. Именно у медпункта многие из них разбирают оружие, боеприпасы, обмениваются мнениями, записывают видео. Именно в медчасти или около нее находятся военные врачи Д.Зубок, А.Коновалов, санинструктор З.Трамова. Именно в медпункт будут возвращаться с Юго-восточной оборонительной позиции примерно через полтора часа после этой видеозаписи командир батальона Тимерман и командир разведвзвода Шевелев. Именно в 50 метрах от медпункта последнего настигнет пуля снайпера. Именно в медчасти А.Коновалов идентифицирует причину гибели С.Шевелева. Таким образом, командование миротворческого батальона и значительная часть его бойцов, не находившихся в тот момент на постах, в БМП и окопах, утром 8 августа (примерно с 6 до 8 часов утра) находились около медпункта и в медпункте.
Оставались ли они там и в дальнейшем? Нет. Чуть позже, очевидно, около 9 часов утра, «миротворцы» двумя группами перебираются в баню, недалеко от которой получит свою рану в ногу Тимерман, и у стены которой будет записан вот этот ролик:
А куда «миротворцы» перемещаются потом? Потом, по их собственным рассказам, они перебираются в котельную.
И лишь много позже, вечером, когда бой уже давно закончится (по показаниям свидетелей, он закончился около 11-12 часов утра), «миротворцы» переберутся в казарму, в ее подвал.
Все эти передвижения основной группы военнослужащих 2-го батальона по маршруту «медпункт – баня –кочегарка – подвал казармы» аккуратнее всех описала З.Трамова:
«...первым выстрелом в сторону батальона был убит наш наблюдатель на НП... ...я прихватила бинты и перебежала в санчасть... Было принято решение перебираться в помещение бани. Под прикрытием дымовых шашек мы двумя партиями перебрались туда... Откопавшись, мы перебрались в находящуюся напротив котельную... ...огонь по котельной превратился в сплошную лавину. Нужно было уходить. Перебежками добрались до подвала казармы... И все оставшиеся два дня мы держались в этом подвале».
https://old.redstar.ru/2008/08/21_08/3_01.h
Не кажется ли странным, что во время обстрела позиций батальона «миротворцы» скрываются в каких-то, прямо скажем, не вполне серьезных, едва ли не саманного типа, сооружениях – медпункте, бане, котельной (кочегарке), которые в принципе можно уничтожить чуть ли не одним танковым или артиллерийским снарядом? В то же время они не пользуются, казалось бы, совершенно очевидным, самым прочным, самым солидным, самым надежным местом в Верхнем городке – мощным зданием казармы?
Почему?
Почему «миротворцы» не находятся в своей казарме? Почему они не перебираются немедленно в казарму, когда обстрел только начинается? Почему они не перебираются туда, когда обстрел продолжается? Почему, покидая медпункт, они не бегут к ближайшему наиболее надежному зданию – казарме, а направляются в прямо противоположную сторону – к бане, от которой им придется вскоре снова бежать? Почему после того, как становится небезопасным находиться в бане и у бани, они вновь не перебираются в казарму, а отправляются теперь в котельную? Почему они перебираются из котельной в казарму только тогда, когда бой давно уже закончился, только тогда, когда защита кирпичных стен казармы им, кажется, уже особенно не нужна?
Почему?
Очевидно, потому, что в казарму их просто не пускают.
Кто не пускает?
Очевидно, тот, кто находится в казарме.
А кто же находится в «казарме миротворцев»?
Почти круговой маршрут передвижения «миротворцев» от здания к зданию Верхнего городка воспроизводят и прикомандированные к батальону врачи:
«...где-то в районе четырех часов утра (мы находились в медпункте) сыграли тревогу... все эти манипуляции мы проводили на базе автоперевязочной... ...После этого было принято решение, и мы переместились уже в сам медпункт... ...было принято решение переместиться в соседнее здание — в баню... Человек 12 или 15 нас перебежало за баню... В подвале, потом в кочегарке... В этой кочегарке мы просидели где-то до вечера... После четырех часов 8-го, ближе к шести часам было принято решение, соединиться с остальными бойцами и перейти в подвальное помещение казармы».
https://aillarionov.livejournal.com/56002
https://aillarionov.livejournal.com/56031
В последней процитированной фразе врач А.Коновалов сообщает не только время, когда им, военнослужащим 2-го батальона и прикомандированным к ним врачам, наконец, разрешили вернуться в казарму (около 6 часов вечера, т.е. уже после того, как погибли их 10 сослуживцев, а в Джаву и Владикавказ был отправлен транспорт с тяжело ранеными), но и отмечает, что в казарме произошло их «соединение с остальными бойцами». С какими такими «остальными бойцами» они смогли соединиться в подвале казармы? Кто были эти «остальные бойцы»?
Как известно, кроме военнослужащих 2-го батальона 135 мсп на территории Верхнего городка находились еще бойцы 107-го отряда 10-й бригады спецназа. Врач Д.Зубок подтверждает, что это были именно они: «В подвале находились и спецназ, и кто только не был...»
https://aillarionov.livejournal.com/56031
То есть действительно, пока «обычных миротворцев» гоняли по Верхнему городку от одного ненадежного помещения к другому, в самом капитальном здании базы – казарме, в том числе и в ее наиболее защищенном месте – подвале, находились спецназовцы. Которые вплоть до 6 часов вечера не позволяли «официальным миротворцам» укрыться в нем и вынуждали последних перемещаться под обстрелом между намного менее надежными помещениями медпункта, бани, котельной, т.е. там, где риск быть убитым был несравнимо выше, чем в казарме. И лишь тогда, когда бой совершенно затих, а раненые были отправлены в Джаву и Владикавказ, спецназовцы разрешили «миротворцам» вернуться в казарму.
Обратите внимание на конец фразы Д.Зубока: «В подвале находились и спецназ, и кто только не был...» Значит, пока «миротворцев» гоняли по Верхнему городку, в подвале, кроме спецназа, находился еще кто-то? Кто именно? Кому разрешили находиться в подвале казармы в то время, когда в этом было отказано «миротворцам»? Мы вернемся к этому вопросу чуть ниже.
А пока лишь обратим внимание на то, что врач Д.Зубок, попавший наконец в казарму и понимающий, что в следующий раз ему придется дожидаться разрешения на проход в здание казармы, возможно, слишком долго, решает более не искушать судьбу и на всякий случай сразу забирает из нее свои вещи – пока это еще возможно, пока его пускают в казарму:
«Вроде бы ночь прошла спокойно, даже начали перемещаться опять по батальону. Пошел, даже свои вещи какие-то забрал, но так по мелочи... Книжки взял».
https://aillarionov.livejournal.com/560316.html