Достаточно распространена точка зрения (а в либеральной среде она просто господствует), полагающая, что за последние двадцать лет в России построена и более или менее успешно функционирует рыночная экономика, но, к сожалению, пока недостаточное внимание уделялось созданию демократических институтов. А вот теперь хорошо бы этот досадный пробел восполнить.
На наш взгляд, согласиться с таким пониманием итогов посткоммунистического двадцатилетия категорически невозможно. Сегодняшняя авторитарная, манипулятивная, выхолощенная политическая система не какой-то досадный диссонанс с развитой рыночной конкурентной экономикой, а абсолютно органичная и функционально единственно возможная политическая надстройка сформировавшейся в стране экономической модели — криминального общака правящей «элиты».
Показателен, например, провал десятилетних усилий по проведению пенсионной реформы. Ее авторы исходили из ложной предпосылки, что они работают в рамках рыночной экономики, где существует банковская система, которой доверяет население, и где могут функционировать пенсионные фонды с их «длинными деньгами». Но никакая накопительная система для миллионов граждан не может возникнуть в воровском общаке. И попытки проведения реформ в любой другой сфере упираются в те же базовые ограничения.
А уходящий со своего поста председатель Банка России удрученно разводит руками и меланхолически сообщает, что десятки миллиардов долларов капиталов непонятного ему, но, видимо, преступного происхождения ежегодно выводятся из страны и, скорее всего, одной и той же организованной группой.
Либеральному сознанию предстоит очень серьезный и болезненный для самолюбия пересмотр итогов «реформаторской» деятельности последних десятилетий.
«Непопулярные меры» более двадцати (!) лет подряд обещает народу (чтобы ему когда-то потом в светлом будущем стало хорошо) политический класс России, реализовавший за эти же годы реформ очень популярные в своем узком кругу меры по бесстыдному личному обогащению.
Как могут наши вожди и их пропагандистская обслуга, находясь в ясном уме и здравом сознании, рассуждать о продолжении каких-то экономических реформ и совершенствовании рыночной экономики, когда, по существу, отсутствует ее фундаментальный институт — частная собственность?
Экономика России не развивается не потому, что пенсионный возраст еще не поднят выше средней продолжительности жизни, а некоторые школьники еще позорно изучают математику бесплатно.
И даже не потому, что для «национального лидера» построено 26 дворцов, а капитализация только самых известных созданных им лично нагло и бесстыдно на глазах всей страны общаков — Гангрены, Абрамовича, Косого и Солдата — составляет более сотни миллиардов долларов.
Она безнадежно стагнирует, обрекая страну на вырождение, потому что не может быть никаких творческих импульсов в мертвой среде, созданной «реформаторами», где вся вертикаль от альфа-Цапка до участкового полицая набухла воровскими общаками, закупорившими все социальные лифты, и где собственность обусловлена лояльностью феодальному сюзерену.
Нет сегодня у страны более острой и неотложной чисто экономической проблемы, чем избавление ее от захватившей в ней государственную власть мафии воров в законе.
Потанины, фридманы, абрамовичи, дерипаски, прохоровы, чемезовы, якунины никакие не бизнесмены в классическом смысле этого слова и никогда ими не были.
По своей ролевой экономической функции, по характеру своей деятельности они крупные государственные чиновники, контролирующие бюджетные потоки и перераспределяющие сырьевую ренту. Эти фактические чиновники и виртуальные бизнесмены получили возможность совершенно легально отчуждать в возглавляемые ими и, как правило, хранящиеся за рубежом общаки огромную долю национального богатства.
К ним удивительно подходит чеканная формула, рожденная по другому поводу 68 лет назад: преступники, овладевшие целым государством и самое государство сделавшие орудием своих преступлений.
Номенклатурная пуповина, связавшая в конце 80-х — начале 90-х новорожденный российский капитализм с властью, не только осталась неперерезанной, но и выросла в огромную ненасытную кишку.
В нее провалились за двадцать лет и залоговые аукционы, и пирамида ГКО, и госкорпорации друзей, и империи тимченок, ковальчуков, шоломовых, ротенбергов, и модернизационные химеры «Роснано» и «Сколково». Номенклатурная приватизация в России — это не первородный грех, а четвертьвековой блуд новых старых хозяев жизни. Блуд, которому с удовольствием предаются порой и номенклатурные оппозиционеры.
Континуальность этого длящегося десятилетия преступления (сага «Сибнефти», представленная в Высоком королевском суде, — великолепная иллюстрация) страшна не столько даже вопиющей социальной несправедливостью, сколько, прежде всего, неэффективностью такой феодально-бюрократической формы «собственности», ее абсолютной нерыночностью.
Путь «собственника» к успеху в России лежит не через эффективное производство и успешную конкуренцию, а через близость или прямую принадлежность к «властной вертикали», через эксплуатацию своего административного ресурса — маленького или совсем не маленького куска государства — и через лояльность правящей бригаде и ее пахану. Как любит повторять один из самых богатых людей России, «в любой момент я готов отдать все свое состояние по первому требованию Владимира Владимировича Путина».
Вина российских «реформаторов» вовсе не в том, что двадцать лет назад они не тем и не так раздали собственность. В начальной точке траектории это было почти неизбежно (коммунистическая номенклатура уже сама ее разобрала напрямую или через своих назначенцев).
Беда в том, что они так и не создали и даже не попытались создать базовые инструменты рыночной экономики и, прежде всего, институт частной собственности, отделенной от административного ресурса власти. В результате родился мутант континуальной приватизации, пожирающий страну и лишающий ее всякой исторической перспективы.
Наши «реформаторы» прекрасно знают, и не только как академические исследователи, но и как успешно практикующие (часто через счастливо одаренных предпринимательским талантом жен) собственники, что любая частная собственность в России — от нефтяной компании до продуктового ларька — условна и даруется и изымается в жестком соответствии с приобретением или потерей номинальным владельцем административного ресурса.
В административном общаке никакие кейнсианские или, наоборот, монетаристские меры не заработают, и споры на эти темы ученых экономистов совершенно бессмысленны, потому что субьекты такой экономики ориентируются на гораздо более грубые и примитивные сигналы.
Криминальная путиномика, не способная соскочить с сырьевой иглы, может при заоблачных ценах на сырье достаточно долго стагнировать, но никакое содержательное развитие и никакие инновации в ней невозможны в принципе.
Построение конкурентной рыночной системы на месте воровского общака путинской бригады без обрушения хозяйственной жизни страны — задача не менее, а более сложная, чем восстановление политической конкуренции в выжженной пустыне суверенной демократии.
В отличие от более или менее консенсусной программы политического переустройства, задача легитимизации собственности наверняка вызовет жаркие споры в обществе — от «все отнять и поделить» до «оставить все, как есть». Кстати, обе программы мало чем отличаются друг от друга. Оставить все, как есть, означает продолжать все отнимать и делить между своими. Наши практикующие «либеральные реформаторы» (шуваловы, дворковичи), как свидетельствуют их кредитные истории, идеологически те же шариковы, только гораздо более циничные.
На самом деле обществу предстоит решить два разных вопроса:
а) как остановить непрерывное четвертьвековое разграбление страны (перерезать номенклатурную кишку, соединяющую власть и бизнес одних и тех же людей);
б) что делать с уже награбленным.
Ключевое экономическое значение имеет первый вопрос, и его решение в определенной степени будет решаться средствами политического переустройства, то есть восстановлением государства в его истинном смысле и кадровым очищением его институтов.
Второй вопрос менее важен в чисто экономическом плане, но, безусловно, он будет волновать массовое сознание гораздо больше.
Представляется, что решение его будет во многом зависеть от личностного поведения самих бенефициариев последнего двадцатилетия сегодня и в самое ближайшее время.
Сохранение ими доли приобретенного и перспективы легально играть по правилам конкурентной рыночной экономики в обмен на их активное и эффективное содействие капитуляции преступного режима (частью которого они являлись) стало бы наиболее прагматичным сценарием Российской мирной ненасильственной революции. Эта опция пока еще для них сохраняется. Но, похоже, живущие, под собою не чуя страны, они не спешат ей воспользоваться.
Так же, как и когда-то все его падшие братья по разуму, путинский режим еще лет пять назад перевалил через свое убогонькое акме, и на шкале естественного жизненного цикла авторитарных режимов время его близится к концу. Как и положено подобным структурам, он умирает не от восстания масс, а от какой-то странной внутренней болезни — от непреодолимого экзистенциального отвращения к самому себе, от собственной исчерпанности и сартровской тошноты бытия. Именно такие настроения были зафиксированы у большинства российских «элит развития» в известном исследовании Михаила Афанасьева еще весной 2008 года.
С тех пор симптомы высокой болезни только усугублялись, и путинизм, казалось, неудержимо приближался к финальной точке своей траектории — помойному ведру истории. Но в поведении его исторических могильщиков — образованных профессионалов, без хотя бы пассивной поддержки которых режим не мог бы просто существовать, — обнаружилась какая-то робость.
Несмотря на усиливающуюся уже почти рвотную тошноту, многие из них продолжают служить режиму.
Попробуем разобраться в причинах этой исторической заминки. Их, на наш взгляд, две — материальная и идеологическая, — и они взаимосвязаны. Русский золотой миллион, включая и потенциальных бунтарей, никогда не жил так хорошо.
Нефтяные брызги из советских скважин не только залили с головой тимченок, абрамовичей, сечиных и прочих воров в законе, но долетели и до профессоров ВШЭ, советников премьера и президента, главных редакторов радио- и телеканалов и прочих инженеров человеческих душ.
Умом они понимают, что страна погружается в катастрофу, но они невероятно, фантастически богаты по сравнению с аскетическими советскими временами. И они еще не успели в полной мере насладиться этими волнующими новыми возможностями. Не нажрались еще.
Соблазненная головокружительно жирными объедками в лакейской воров в законе, последняя (де)генерация русской интеллигенции превратилась в капо правящего режима.
Но нет такой низости, которую постсоветский «интеллектуал» не смог бы для себя идеологически оправдать и обосновать. Мало ему на путинский державный кол смачно сесть, надо ведь еще и либеральную рыбку съесть на десерт для душевного равновесия.
Такой рыбкой для либеральных капо и стали ритуально повторяемые ими заклинания о продолжении и углублении «рыночных реформ» в России, единственными проводниками которых в этой отсталой, пораженной патерналистским сознанием стране они являются. Потому и призваны прогрессоры и страстотерпцы стоически продолжать нести свой крест в золотой клетке власти.