По дороге из одесского порта на железнодорожный вокзал, скорее всего, наш иностранец поразился красоте этого зеленого, благоустроенного города, сиянию электрических фонарей на прочерченных как по линейке проспектах, опрятности, ухоженности, элегантности многоязыкой и многонациональной толпы, хрусталю витрин богатых магазинов на Ришельевской. Если бы он предпочел переночевать в городе, прежде чем отправиться дальше, то элегантные, европейски удобные отели открыли бы перед ним свои двери. Великолепная одесская опера, театры, консерватория позволили бы ему скоротать вечер самым приятным образом. А наутро мощный русский паровоз серии «С» или «У», один из лучших в мире по своим техническим параметрам, помчал бы его комфортабельный синий вагон первого класса через Киев в Москву или в Санкт-Петербург. Удивляясь русскому обычаю пить чай из самовара, который непременно принесет в его купе проводник, он заведет разговор с попутчиком на одном из мировых языков – французском, немецком или английском, и не сразу поймет, что его собеседник не иностранец, а русский, так чист будет его язык, выученный в гимназии и отшлифованный поездками на отдых и по делам заграницу.

Конечно, наш гость обратит внимание на состоящие из зеленых вагонов третьего класса местные поезда, с которыми будет встречаться его курьерский, на простых малоросских мужиков и баб, мелких еврейских торговцев, сельского батюшку с окладистой бородой, немецких или чешских колонистов, садящихся в эти вагоны на тех маленьких станциях, где курьерский только замедляет свой ход. Он расспросит своего собеседника о том, как живут эти простые люди, чем занимаются. Но даже без объяснений попутчика внимательный иностранец поймет, что страна, по которой он мчится, вовсе не прозябает, не влачит жалкое и нищее рубище выживания, но вся захвачена почти лихорадочным темпом жизни экономической, социальной, политической. Он увидит тщательно обработанные поля, огромные стада скота на берегах рек, ухоженные лесные участки. Он узнает, если не знал до того, что сбыт минеральных удобрений увеличился за последние десять лет в России в 7 раз, сельскохозяйственных машин – в 5,5 раза, что в прошлом, 1912 году на полях России было использовано 573 тыс. тонн искусственных удобрений, а на покупку сельскохозяйственных машин земледельцы потратили 109 млн. рублей, в том числе ввезли из-за границы на 49 млн. рублей, остальные были произведены в самой России.

Средняя урожайность зерновых полей выросла в России между 1900 и 1914 гг. на 25%, а посевные площади с начала века выросли на 14%, в том числе на Северном Кавказе – на 47%, в Сибири – на 71% . С 1908 по 1912 гг. производство ячменя возросло на 62%, кукурузы – на 45%, пшеницы - на 37,5%. Даже в неурожайные 1908 и 1912 годы страна производила 11,5% мирового экспорта пшеницы, а в урожайные 1909-1910 - 40% мирового экспорта. Сбор зерновых стал увеличиваться с 1906 г. на полтора миллиона тонн в год и достиг к 1913 г. 88500 тыс. тонн. Сбор зерновых в 1913 г. на 30% выше, чем в США. Россия прочно удерживает первое место в мире по производству пшеницы, ячменя, ржи и овса. Второе (после Германии) – по производству картофеля. На втором месте в мире (после США) Россия по поголовью крупного рогатого скота, лошадей, коз и овец и к 1914 г. начала обгонять по этим показателям и США. На четвертом месте – после США, Германии и Австрии – по поголовью свиней.

Нехватку плодородных сельскохозяйственных земель в Европейской России все в большей степени русские земледельцы компенсировали переселением в восточные и южные районы империи. За 1906–1914 гг. за Урал прошло 3 млн 772 тыс. человек, из них осталось там жить 2 млн 745 тыс. Сибирская железная дорога, ранее убыточная, дала уже в 1912 г. 400 тыс. руб. чистого дохода. К 1914 г. из Сибири вывозилось хлеба - 50 млн. пудов, коровьего масла - 5 млн. пудов. Особенно быстро росли сибирские города. Возникший при пересечении Оби Транссибирской железной дорогой в 1894 году поселок Гусевка при станции Левая Обь уже в 1900 г. имел около 15000 жителей. В 1903 г. поселок был преобразован в город Ново-Николаевск. Через десять лет это город с двухсоттысячным населением. В нем были разбиты парки, проведены трамваи, электричество, телефон, водопровод, канализация, проложены хорошие мостовые, построены просторные общественные здания, школы, театр, комфортабельные частные дома, - то есть всё, что давала тогда самая передовая культура градостроительства. Вскоре, в 1915 г., он должен будет стать центром новой Алтайской губернии, выделенной из состава Томской. В 1926 г. город будет переименован в Новосибирск.

”

Железнодорожные пути использовались интенсивно. Плотность перевозок была выше американской, хотя и уступала европейской. По железным дорогам перевозилось на дальние расстояния 80% грузов. Еще 20% грузов перевозилось по водным путям. И водные и железнодорожные перевозки росли на 8% в год. На российских реках появились теплоходы. К 1913 г. только на Коломенском заводе было построено 70 теплоходов с дизельными моторами, тогда как в остальных странах мира в то время их насчитывалось только 10. К 1914 г. в речном флоте России было 5,5 тыс. пароходов и теплоходов. Тогда же Русско-Балтийский завод приступил к серийному производству транспортных аэропланов «Русский Витязь» и «Илья Муромец».

Проезжая промышленные районы Донецкого бассейна и Слободской Украины, наш иностранец, безусловно, обратит внимание на быстро растущие промышленные города и поселки. Его собеседник не без гордости сообщит, что количество промышленных предприятий возросло за пять последних лет на одну треть, в целом с 1893 по 1913 гг. выплавка стали и железа возросла в 13 раз (4,05 млн т в 1913 г.), чугуна - в 4 раза (4,6 млн т в 1913 г.), меди – в 5 раз (32,8 млн т в 1913 г.), добыча угля - в 6 раз (38,3 млн т в 1913 г.), добыча нефти достигла 9 млн т., производство сахара возросло в 4 раза (1470 тыс. т), переработка хлопка – в 7 раз (416 тыс. т.). И что примечательно – своего топлива быстрорастущему народному хозяйству России не хватает, нефть и уголь импортируются из-за границы.

Наиболее важными областями российской индустрии стали текстильная, металлургическая, пищевая и лесная. Российская хлопчатобумажная промышленность занимает четвертое место в мировом производстве, уступая только Великобритании, США и Германии. К 1911 г. в России было 8,5 млн. веретен и 220 тыс. ткацких станков. В 1910 г. на душу населения в России произведено было 1,8 кг. тканей – в два раза больше чем в 1890 г.

Мощная российская металлургия развивается главным образом из-за бездонных потребностей внутреннего рынка. Железные дороги, машиностроение, судостроение, в том числе и военное кораблестроение, требуют высококачественных сталей и проката.

Главные виды российской пищевой промышленности - сахар, спирт и мука. Спирт, производство которого достигло в 1913 г. 1260 млн литров, потреблялся исключительно на внутреннем рынке, сахар и хлеб экспортировались. В 1911-12 гг. экспорт сахара достиг 500 тыс. тонн.

Добыча и обработка древесины развивается исключительно быстро. Россия переходит с продажи круглого леса на продажу пиломатериалов. В 1904 г. было вывезено леса на 13200 тыс. рублей, в 1913 – на 164900 тыс. рублей.

По величине национального дохода, который в 1913 г. составил 7,4 % от мирового, Россия вышла на четвертое место в мире после США, Германии и Великобритании, а темпы его прироста в 1908-1913 гг. (более 7% в год) были самыми высокими в мире.

Уютное купе с упругими диванами алого бархата в мчащемся через богатые южные губернии курьерском поезде располагает к оптимизму, но на прямой вопрос иностранца – следовательно, в России все идет хорошо и в ближайшие годы вы станете, как и предрекают многие наши экономисты, вполне развитой и, возможно, самой мощной страной мира, русский его собеседник, если он умный и честный человек, вероятно, грустно улыбнется и разведет руками: хорошо бы, да сердце подсказывает, что всё будет не так, будущее России, увы, туманно.

- Почему же?

И тогда начнется иной разговор. Разговор, в котором почти не будет цифр и социально-экономических показателей. Во всех слоях общества очень большое озлобление всех против всех, огромная подозрительность, страшный эгоизм. Особенно среди молодежи. Религия слабеет, а на ее место приходит или примитивный гедонизм, а порой и разрушительное, немотивированное хулиганство, или какой-то болезненный мистицизм, вера в предсказания, в духоносных старцев, самозваных пророков. Вот – при царе прочно обосновался «старец» Григорий Распутин, а питерских рабочих за нос водит его «пролетарское alter ego» Щетинин. В стране, несмотря на рост качества жизни, растет и число самоубийств, и потребление спирта, всё чаще распадаются венчанные браки, в деревне супружеская измена стала такой же нормой, как и в высшем обществе – люди хотят жить красиво, жить для себя…

Левые радикалы говорят, что земля вся – крестьянская, и ее надо вернуть мужикам даром. И мужики, помня о еще недавнем своем крепостном рабстве, соглашаются с левыми радикалами и смотрят на помещиков, да и на своих самых удачливых односельчан с ненавистью и завистью. К богатству привыкнуть не могут, считают его у других нечестным. Образование не укрепляет, а ослабляет и нравственные начала, и послушность закону. А правые радикалы ненавидят инородцев, считают их гражданами второго сорта, называют полячишками, жидами, капкасскими людьми. Считают, что от них – все беды России. И государственная власть с правыми согласна, даже убитый террористом талантливый премьер Столыпин разделял эти взгляды правых, опирался на них, юридически урезая права инородцев в сравнении с русскими людьми. Юбилей великого украинского поэта Тараса Шевченко в 1914 г. желают запретить, чтобы не возбуждать украинского национализма, и украинскую образовательную организацию «Просвита» уже запретили, и тех, кто выписывает газеты на украинском языке, увольняют с госслужбы. А ведь Россия – многонациональная и многорелигиозная страна, она распадется, если граждане ее не будут равны в правах и фактически и юридически.

И долго продолжался этот разговор. Наступила короткая летняя ночь, а он все шел, и позвякивали хрустальные стаканы в литых серебряных подстаканниках…

И вот прошел век. Наш поезд пришел на Киевский вокзал зимней Москвы. Той ли осталась Россия, что была летом 1913 года? Понятно, что нет. Страна распалась, народное хозяйство ее разрушено, земли пустуют, образование чахнет. Люди не приезжают сюда со всего мира жить и заниматься делами, а бегут из нее. И все же что-то в зимнем холодном воздухе Москвы 2013 года вселяет больший оптимизм, чем нашим собеседникам в том баснословном 1913-м. Наше волонтерство при пожарах лета 2010 года и первое «стояние» на Чистых прудах 5 декабря 2011-го, наше шествие 13 января 2013-го. В этих скромных и мирных акциях я вижу ту созидательную бескорыстную силу пока немногих, которой не было тогда у очень и очень многих и богатых и бедных, и высокообразованных и неграмотных…

Тогда в России было почти всё, и нужна была самая малость, еще одно мудрое усилие народа обуздать себя — и это усилие не было сделано. Сейчас в России нет почти ничего — всё убито, разрушено, распродано, разворовано. Но в великой нашей катастрофе ХХ века таится великий опыт, что не доход на душу населения и даже не уровень технологий определяют будущее, а строй души народа, его готовность к тому, чтобы брать ответственность за свою судьбу на собственные плечи и солидарно с другими строить свою жизнь.

Если этот опыт будет осознан нами, мы вновь поднимем одичавшую землю, создадим совершенные технологии и вернем в страну качественную медицину и достойное образование. Ведь все это смогли создать сто лет назад, только вот солидарности и гражданской ответственности тогда, в 1913-м, не хватило.