Сева Чагаев. Фото: Евгений Фельдман – «Новая»
Недели три назад моего друга Севу Чагаева пытались завербовать. Было это так. Человек, известный многим участникам уличных акций под именем Леша «Улыбка» (предположительно, работает в ФСБ), пригласили по телефону Севу на встречу: чтобы «поговорить о его будущем».
 Этот гражданин в штатском известен блогерам и активистам под именем Леша «Улыбка». Предположительно — сотрудник ФСБ |
Сам сотрудник «Улыбка» — личность заметная: частенько появляется на различных оппозиционных акциях, руководит сотрудниками полиции, давая распоряжения о задержаниях, и нередко навязывает свое общение активистам. Так вот, во время разговора в одной из московских кофеен «Улыбка» выложил на стол множество документов, явно показывая свою весьма не поверхностную осведомленность в жизни Чагаева: начиная от подробностей поступления в университет и заканчивая несостоявшимся желанием служить в ВВС. А потом Леша «Улыбка» предложил сотрудничество. В качестве альтернативы — армия или тюрьма.
Пара избранных отрывков из разговора:
Леша «Улыбка»: Кого победить-то хотите?
Чагаев: В том числе таких людей, как ты...
«Улыбка»: Меня невозможно победить. Вы боретесь с ветряными мельницами, а я сам по себе.
***
Леша «Улыбка»: «В одной песне вашего кумира "Если есть стадо, то есть пастух" <...> Вот я и говорю, я всегда буду нужен»
Прослушав эти фрагменты, вы сможете ознакомиться со взглядами сотрудника спецслужб на жизнь, политику и протесты, ну, или с продуманной легендой на этот предмет.
Аудио записи недоступны, но есть расшифровка
В комментариях к публикации на сайте «Новой» часто появлялся вопрос, почему вообще сотрудник госбезопасности пришел к Севе? Дело в том, что Сева — активист «Солидарности», член новообразованной «Партии пятого декабря» и участник многих событий, на которые обращали внимание как СМИ, так и органы правопорядка: акция поддержки Олега Шеина в Астрахани, волонтерское движение в Крымске, многочисленные митинги, где он порой значился организатором. Кроме того, Сева близко знаком с фигурантом дела «Анатомии протеста-2» Константином Лебедевым и давно привлекшей внимание ФСБ Анастасией Рыбаченко.
После публикации записи стало известно, что Сева покинул страну. Сделал он это в первую очередь потому, что его имя несколько раз всплывало во время допросов свидетелей по «болотному» делу, и он резонно опасался, что угрозы относительно ареста могут быть осуществлены в самом скором времени.
Теперь касательно личности самого «Улыбки». Прозвище свое Алексей получил за практически не сходящую с его лица надменную улыбку. Показательно то, что за последние пять лет (наверняка он светился и раньше, но след не находится) никто так и не узнал его фамилии, даже «оперативной». Сталкивались с ним многие, ведь его основной задачей является наблюдение, составление списков наиболее активных людей в протестной среде, хотя порой он снисходит и до руководства задержаниями согласно этим самым спискам. Самыми яркими эпизодами до последней «профилактической беседы» можно считать его участие в годичной давности задержании шестилетнего мальчика Вани Аксенова на Триумфальной площади. Там же отметился печально известный по истории убийства Юры Червочкина сотрудник центра «Э» Алексей Окопный (серпуховский нацбол Червочкин был найден жестоко избитым сразу после допроса, проводившегося Окопным, умер в больнице не приходя в сознание).
Они же вместе пытались отправить участника арт-группы «Война» Петра Верзилова в армию (якобы просто доставляли уклониста по повестке в военкомат). Это помимо многочисленных появлений Улыбки на акциях протеста и даже у спецприемника № 1, когда после прошлогодних декабрьских арестов оттуда выходили люди.
Улыбка, как и его тезка Окопный, любит навязывать свое общение активистам и даже журналистам. Во время летних акций протеста, проходивших на Чистых прудах, он частенько заговаривал с находившимися у памятника Абаю Кунанбаеву людьми, в том числе и с Севой. Он тогда спросил: «Ты чего, еще на свободе?» Впрочем, у меня тоже есть опыт общения с Лешей. Меня он тогда же спрашивал, не боюсь ли я ареста как соучастник в деле о скупке открепительных удостоверений перед президентскими выборами. Это была давнишняя история, когда мы вместе с активистами «Солидарности» разоблачили канал по скупке открепительных удостоверений. Я проходил в том деле свидетелем, и следователь мне сообщил, что сотрудники в штатском неоднократно пытались надавить на него, чтобы заморозить расследование или даже привлечь меня к ответственности. История закончилась судом над скупщицей (ей был присужден штраф в 8000 рублей), разбираться дальше следователям не дали.
#
Рецензия на вербовку
Мы все должны поблагодарить засвеченного сотрудника спецслужб по кличке Леша «Улыбка» за подробный, ярко характеризующий взгляды идеологической контрразведки России диалог с гражданским активистом Всеволодом Чагаевым. Справедливости ради отметим, что по законам жанра это не была вербовка. Это называется вербовочный подход. В процессе общения оперативный сотрудник оценивает готовность собеседника к сотрудничеству, проверяет его реакцию на разговор через агентуру, анализ телефонных переговоров и т.д.
И только когда человек выполняет первые, обычно совершенно невинные, задания оперативника, тот подает наверх рапорт о состоявшейся вербовке. Потом следует этап закрепления агента, проверки его на более сложных заданиях. И лишь спустя немалый срок о нем можно говорить как о надежном, испытанном источнике, параллельно заботясь о том, чтобы никто в ближайшем окружении избранного «объекта» даже не догадывался о таком сотрудничестве.
Пока же Леша «Улыбка» только пытается. Основы вербовки во все времена неизменны — угроза в самом широком смысле (разоблачения, огласки, привлечения к уголовной ответственности и т.д.), обращение к патриотическим чувствам или общечеловеческим ценностям (например, негласное сотрудничество при розыске серийного маньяка). Сотрудничество за деньги — крайний и самый ненадежный вариант.
Все это теория. Что же практика? «Улыбка» пробует использовать обращение к патриотическим чувствам (как он их понимает) и немедленно перемежает эти попытки прямыми угрозами призвать Севу на срочную службу в армию. Это не новая практика, ФСБ давно уже использует искренний страх молодежи перед армией, созданной теми самыми государственными чиновниками, которых само же ФСБ и оберегает как основу государства.
Вот такой театр.docразыгрался в «Кофехауз» на Трубной площади. И у нас нет сомнений, что в самом скором времени Леша «Улыбка» угодит в настоящий спектакль и зрители по достоинству оценят это подлинное противостояние. Разумеется, благодаря Севе: за неполный час ушлый объект «дела предварительного изучения» под диктофон вытащил из опера ответы по всему спектру актуальной политики — отношениям с США и Европой, свободе слова и собраний, о местном самоуправлении, свободе выбора и т.д.
При этом сам Леша по большей части пускал пузыри и бегал глазами, хотя на подготовку встречи и обдумывание тактики беседы у него время было. Дремучий человек, опирающийся в основном на тезисы дикторов государственного телевидения, находящийся в плену советских еще мифов, столкнулся с человеком эпохи мобильного интернета. Счет разгромный, впервые оперативный сотрудник, «защищающий конституционный строй», объяснял своему «объекту», что жить надо по понятиям, а тот ему в ответ – по Конституции. Действительно, «при советской власти такого бы не было». Пребывающий в убеждении, что он будет вечно востребован властью, бедный Леша «Улыбка» не знает знаменитую присказку полностью: «Сыск вечен. Личный состав меняется за одну ночь».
Отдел расследований
#
«Вербанули». Пьеса в одном диалоге
Кафе. Играет музыка. За столиком беседуют студент Сева (С. Ч.) и предположительно агент ФСБ по прозвищу Леша Улыбка (Л. У.).
Л. У. — В военкомате говорят, что ты классный парень, блин, здоров как бык. Служить и служить, блин! Готов в морпехи. Хотел в ВВС, но все-таки — в морпехи. Но это же не истина в последней инстанции, можно и во внутренние войска.
С. Ч. — Ты к чему это все клонишь? Ближе к делу.
Л. У. — Ближе к делу? Классическое произведение… Мне нужно от тебя то же, что требовал Коля Остенбакен от польской красавицы Инги Зайонц.
С. Ч. — Не получится.
Л. У. — Почему?
(Подходит официант, ставит на столик кофе.)
С. Ч. — Об этом разговор не может идти, я тебе это сказал еще по телефону.
Л. У. — Кто тебе сказал, что об этом не может идти?..
С. Ч. — Потому что я не хочу этого. Я не хочу сотрудничать ни с вами, ни с кем бы то ни было еще. Я сам по себе.
Л. У. — Почему?
С. Ч. — Я делаю то, что считаю нужным.
Л. У. — Я не говорю, что ты делаешь что-то ненужное. Почему ты не хочешь со мной?..
С. Ч. — Запись хочешь опять посмотреть?
Л. У. — Я хочу посмотреть просто, что происходит?
С. Ч. — Какой у тебя ник в «Твиттере»?
Л. У. — Не скажу, конечно же. Всем же интересно. Давай я сначала выключу… (Неразборчиво.). WiFiне работает.
С. Ч. — Собственно, да. Ничего нового я не услышал, как я и думал.
Л. У. — Почему? Есть еще маленькие нюансы.
С. Ч. — Ты меня будешь пытаться вербовать?
(Длительная пауза. Играет музыка.)
Л. У. — Значит, смотри, ситуация такая: одна твоя подруга за границей скрывается от следствия, другой твой друг сидит в «Лефортово».
С. Ч. — Не друзья, а знакомые…
Л. У. — Тебя прельщает такая перспектива?
С. Ч. — Я это воспринимаю как какое-то побочное действие. То есть если должно произойти — произойдет.
Л. У. — То есть это все нормально?
С. Ч. — Ну, побочный эффект. Ты занимаешься какой-то деятельностью, побочное…
Л. У. — А какая цель твоей деятельности?
С. Ч. — Цель моей деятельности — это сильная и свободная страна моя родная.
Л. У. — Что ты подразумеваешь под сильной и свободной? От кого свободной?
С. Ч. — Свободной, например, от таких людей, как ты.
Л. У. — А при чем здесь я-то?
С. Ч. — …(Неразборчиво.) А если посмотреть с другой стороны, ты занимаешься развалом. Ты выдавливаешь из страны политических активистов, ты угрожаешь им.
Л. У. — Я их не выдавливаю, они сами себя выдавливают.
С. Ч. — Но ты же способствуешь этому.
Л. У. — Я бы так не сказал, они сами натворили делов.
С. Ч. — А в чем смысл твоей деятельности?
Л. У. — Чтобы наша страна процветала, чтобы не происходили в ней никакие катаклизмы типа революций.
С. Ч. — А никто не хочет революций.
Л. У. — А чего же вы хотите?
С. Ч. — Мы хотим демократических свободных выборов, например.
Л. У. — А чем же сейчас не свободные и не демократические?
С. Ч. — Тем, что на выборах 4 декабря и 4 марта были большие фальсификации, и ты об этом прекрасно знаешь.
Л. У. — Ну, это не доказано. Только суд может доказать. Это раз. Это с одной стороны. А с другой стороны, в них участвуют такие же люди, которых даже больше, которые считают по-другому.
С. Ч. — С чего ты взял, что их больше, если мы не знаем результатов выборов?
Л. У. — Почему? Они есть.
С. Ч. — Где?
Л. У. — Вон в Госдуме посмотри.
С. Ч. — Я видел.
Л. У. — И что?
С. Ч. — Разговор ушел в какую-то другую сторону…
Л. У. — Нет, ну смотри, где гарантии того, что честные выборы что-то дадут?
С. Ч. — При чем здесь гарантии? Нужен нормальный демократический процесс. При свободных и честных выборах народ выберет тех людей, которых они считают достойными. Если эти люди не оправдают ожиданий…
Л. У. — Они и выбирают!
С. Ч. — Что они выбирают? На 12 лет выбирают Путина?
Л. У. — Значит, люди так считают. Другой альтернативы нет. Назови другую альтернативу.
С. Ч. — Альтернатив множество. Кандидатом можешь стать хоть ты, если тебе есть тридцать лет, больше какого-то времени живешь в России и так далее. Нет вопроса: если не Путин, то кто?
Л. У. — Например?
С. Ч. — Множество людей. Ты, я, человек за соседним столом…
Л. У. — Я не хочу.
С. Ч . — Плохо.
Л. У. — Почему? Наоборот, это правильно. Я не хочу. Это нормальная позиция, что не хочу руководить, избираться, допустим. Ну, во всяком случае, на данный момент.
С. Ч. — Ну, а я хочу, но не имею такой возможности. Правильно?
Л. У. — Твои хотения — ни о чем просто, мало ли, кто чего хочет!
С. Ч. — Хорошо. А чем мои хотения отличаются от хотений Путина, например?
Л. У. — Ну, зачем доказывать это на Путине?
С. Ч. — Хорошо, от хотений кого-либо еще, от хотений партии «Единая Россия»?
Л. У. — Ну, чего-то хотят они…
С. Ч. — А чем?.. У тебя три телефона?!
Л. У. — Да.
С. Ч. — А зачем так много?
Л. У. — Так надо, значит.
С. Ч. — Разговор зашел в тупик.
Л. У. — Еще раз говорю, все возвращается к тому, мне, как Коле Остенбакену нужна взаимность от тебя.
С. Ч. — Нет, взаимности не получится.
Л. У. — Почему?
С. Ч. — Если ты хочешь просто дружеский разговор, ты его можешь получить. Если не дружеский, а…
Л. У. — Почему нет?
С. Ч. — Потому что я не собираюсь на Путина работать, я же тебе это четко сказал еще по телефону.
Л. У. — Почему нет?
С. Ч. — Потому что я не хочу этим заниматься.
Л. У. — Чем заниматься?
С. Ч. — Не хочу передавать тебе какую-то информацию, не хочу предавать…
Л. У. — А при чем здесь предавать? Мне нужна только правда, вот и все.
С. Ч. — Правду ты можешь получить из открытых источников.
Л. У. — Ну, не всегда. Видишь, сейчас до сих пор разбираются, что правда, а что неправда с PussyRiot.
С. Ч. — Ну, нормально.
Л. У. — Нормально, да. Я просто хочу знать правду.
С. Ч. — Правду ты можешь получить из открытых источников.
Л. У. — Ну, не скажи! Все пытаются всех обмануть.
С. Ч. — Ты в том числе.
Л. У. — Я? Нет. В чем же я обманываю?
С. Ч. — Ты сейчас пытаешься обмануть меня.
Л. У. — Секундочку! Я же не обманываю.
С. Ч. — Да ладно!
Л. У. — Еще раз. Не надо перевирать. Все пытаются обмануть. Я не пытаюсь никого обманывать. Такой, как есть. Абсолютно честный.
С. Ч. — Отлично! И я такой же. Почему же ты не на нашей стороне?
Л. У. — Мне там нечего делать.
С. Ч. — Почему?
Л. У. — Потому что там нечестные люди.
С. Ч. — Все? Повально?
Л. У. — Нет. Нечестные и глупые люди.
С. Ч. — А с вашей стороны все честные?
Л. У. — Ну, я честен.
С. Ч. — Ты конкретно, да, я конкретно, да. А вот с твоей стороны все честные?
Л. У. — А не конкретно, да? (Смеется.)
С. Ч. — А как?
Л. У. — Тебе привести пример?
С. Ч. — У тебя есть какие-то аргументы? Пожалуйста! Я тебя слушаю.
Л. У. — Один аргумент. По-моему, в статье ты говорил, что ты ездил на свои деньги в Астрахань.
С. Ч. — Абсолютно.
Л. У. — А я думаю, что ты ездил на деньги того, кто сейчас на Украине скрывается.
С. Ч. — Кого-кого? Уточняй.
Л. У. — Ну того, через кого деньги шли, Маглова. И ты… Рыбаченко этим занималась. Совершенно точно это знаю.
С. Ч. — И что?
Л. У. — Ты написал, что ты на свои деньги ездил.
С. Ч. — Да, это так и было.
Л. У. — А билеты она покупала.
С. Ч. — Я не знаю точно…
Л. У. _ — _А я-то знаю!
С. Ч. — Ты можешь поднять документы, а я не могу.
Л. У. — Но ты заявил, что ты на свои ездил. А я знаю, что билеты она покупала, и знаю, кто деньги давал.
С. Ч. — Вот видишь, я не помню, то был июль месяц.
Л. У. — Где-то в мае в своей статье ты говорил, что на свои ездил. Это тоже факт.
С. Ч. — Этот аргумент не проходит, потому что я не помню.
Л. У. — А я помню.
С. Ч. — Ты видел это в каком-то мае месяце, а сейчас — ноябрь.
Л. У. — Но интервью-то осталось. И остались факты. Вот, к примеру…
С. Ч. — Ты к чему меня хочешь подвести?
Л. У. — К тому, что я честен, а там нечестные люди.
С. Ч. — А все ли с твоей стороны честные?
Л. У. — Да.
С. Ч. — На 100%? Все это квадратное здание на Лубянке?
Л. У. — Ну, я за все здание не говорю.
С. Ч. — А у меня-то ты говоришь «за все здание».
Л. У. — Еще раз, я не говорил, что все нечестные. Есть нечестные, а есть глупые люди. Вот и все.
С. Ч. — А с вашей стороны все честные?
Л. У. — Ну, может быть, не все. Согласен. Может быть, и так. За всех не могу отвечать.
С. Ч. — Ну и?..
Л. У. — Вот поэтому я не на вашей стороне. И я не вижу, что вы с вашей стороны можете какое-то добро принести стране.
С. Ч. — Почему?
Л. У. — Потому что там такие люди собрались.
С. Ч. — Например.
Л. У. — Ну, например, все ваше старое руководство…
С. Ч. — Это у вас есть руководство, у нас нет руководства. Ну, какое руководство у меня, например?
Л. У. — Ну, ты состоишь в «Солидарности», допустим.
С. Ч. — Я там состоял как рядовой член. Там есть руководящие органы, но я могу не подчиняться их решениям, я об их решениях могу даже не знать…
Л. У. — Они представляют тебя.
С. Ч. — Я их представляю, и они меня представляют. Нормальная демократическая организация.
Л. У. — То есть никто ни за что не отвечает. Вот в этом проблема основная.
С. Ч. — Нет. У нас есть какие-то проекты, и ответственные как бы несут…
Л. У. — А вот почему так получается? Ты как бы недолго в этой теме варишься; все время до этого тот же Каспаров говорил, что настанет момент, 100 тысяч выйдет на улицу, и режим рухнет.
С. Ч. — Ну, это его оценка как аналитика. Я тоже могу сказать, что выйдет 150 тысяч на улицу, и все рухнет, или 500 тысяч. Это его оценка, как аналитика.
Л. У. — Ну, так не рухнуло же.
С. Ч. — Не рухнуло. И что? Будет больше — рухнет. Или не рухнет. Не имеет никакого значения.
Л. У. — Каким образом рухнет?
С. Ч. — Мне бы хотелось, чтобы демократическим.
Л. У. — Это как?
С. Ч. — Через выборы.
Л. У. — Это же бред!
С. Ч. — Почему бред? А как иначе?
Л. У. — Вы посмотрите на свои (имеется ввиду КС – прим.ред.) выборы! Бред, профанация. Выборы — это зло.
С. Ч. — Ты начитался неправильной прессы.
Л. У. — Какой, почему прессы?
С. Ч. — Выборы у нас были честные, прозрачные. Ты можешь зайти на сайт ЦВК, посмотреть там все протоколы. Если ты голосовал, то ты можешь увидеть себя.
Л. У. — Секундочку! Лурье написал…
С. Ч. — Я отлично знаю. Алик Лурье вот этот список… Во-первых, он угадал 28 из 30…
Л. У. — Извини, почти 90%!
С. Ч. — Это очень сложная аналитика. Ну, любой человек, если зайдет… Это все сложная аналитика. Ясное дело, что Быков или Навальный, Каспаров… Таких человек там минимум 15—20 набирается. Остальные…
Л. У. — Ну, это же бред, выбирать там Быкова или там другого…
С. Ч. — Но выбрали!
Л. У. — И мучаетесь теперь сами.
С. Ч. — Почему мучаемся?
Л. У. — Все про это и говорят: выбрать-то выбрали, но прошло только одно заседание, которое ничего не смогло решить.
С. Ч. — Еще не приняли регламент. Когда примут регламент на следующем заседании, пойдет нормальная работа, я тебя уверяю. Она уже есть.
Л. У. — Какая нормальная работа?!
С. Ч. — Был комитет, который никто не выбирал, который собирался непонятно где, непонятно кто и непонятно зачем…
Л. У. — Это тебе непонятно, мне даже абсолютно понятно: кто платил бабло, тот и собирался.
С. Ч. — Слушай, ну…
Л. У. — Что «ну»?
С. Ч. — Хорошо. А в Координационном совете кто платит?
Л. У. — Координационный совет — это чисто навальновская тема, и все.
С. Ч. — Отлично.
Л. У. — Чего же отличного?
С. Ч. — Ну он же смог сделать этот проект.
Л. У. — Он же не жизнеспособен по определению.
С. Ч. — Почему?
Л. У. — Потому что никого не представляет.
С. Ч. — Как не представляет? Как минимум представляет 40 тысяч человек, которые проголосовали за Координационный совет.
Л. У. — Ничего подобного.
С. Ч. — Из 80 тысяч — примерно половина.
Л. У. — Один Навальный представляет… За него там проголосовали из 30… Сколько 30 галок ставили? Сколько там, 40 тысяч? Поставили галку среди 30. Это ни о чем не говорит.
С. Ч. — Это говорит о многом.
Л. У. — Ну это же глупости.
С. Ч. — В выборах участвовало огромное количество людей…
Л. У. — Какое огромное! 80 тысяч?
С. Ч. — Послушай, если ты будешь изучать вопрос электронного голосования, то есть простейший факт, который заключается в том, что больше было только на государственных электронных выборах в парламент Эстонии. Там было чуть за 100 тысяч. Для электронного голосования это…
Л. У. — В Московском регионе живет 30 миллионов…
С. Ч. — Понятно. Давай сравнивать с какими-то схожими значениями: много же было электронных голосований по всему миру. Пока Координационный совет занимает второе место в мире после выборов в парламент Эстонии…
Л. У. — Цель была попасть в Книгу рекордов Гиннеса, что ли?
С. Ч. — Нет, цель была — показать честные свободные и прозрачные выборы. Что мы и сделали. Вот, кстати, и здесь было тоже…
Л. У. — Я знаю. Я был. (Пауза, играет музыка.) Поэтому все — чушь отличная…
С. Ч. — Все развивается.
Л. У. — Куда развивается?
С. Ч. — …(Неразборчиво.) Победим.
Л. У. — Кого победить-то хотите?
С. Ч. — Ну, таких людей, как ты, например.
Л. У. — Меня невозможно победить.
С. Ч. — Почему?
Л. У. — Потому что вы боретесь с ветряными мельницами. А я сам по себе.
С. Ч. — Я тоже сам по себе.
Л. У. — Нет? вы боретесь с ветряными мельницами, абсолютно!
С. Ч. — Кто «ветряная мельница», Путин?
Л. У. — Путин, да. А вот ты говоришь, у тебя у самого видишь, сколько телефонов!
С. Ч. — Один.
Л. У. — А, один, да?
С. Ч. — У меня все в порядке. Мне не нужно 3 телефона. Мне скрывать нечего.
Л. У. — …Поэтому выборы — это борьба с ветряными мельницами. Путин… Чего вам Путин-то дался? Безусловно, личность, которая не дает многим покоя, не дает развернуться разворовать страну. Вот и все.
С. Ч. — Не дает разворовать страну… А все друзья его (…) — они чем занимаются, простите?
Л. У. — Чем? Они бизнесом занимаются.
С. Ч. — Они занимаются именно разворовыванием страны. Тебе рассказать про то, какой он вор? Про то, что вся российская нефть?..
Л. У. — Ну и что?
С. Ч. — Что значит: «ну и что»? Это прямая коррупция, это разворовывание страны на самом деле.
Л. У. — Ну, нефть как продается, так и продавалась, по тем же трубам так и идет.
С. Ч. — Да, но в какую цену? Если ты продаешь мне кофе через посредника, и он стоит в два раза дороже, посредник получает разницу. За счет чего он получает разницу? (…) используя свою связь с Путиным.
(…)
С. Ч. — Так вот задача в обществе сделать так, чтобы этого не было. Разве нет?
Л. У. — Вы это и стремитесь сделать?
С. Ч. — Мы сумеем.
Л. У. — Вы, как раз ваши старые руководители, они сами приводили к этому.
С. Ч. — У нас нет никаких руководителей.
Л. У. — Вы сами сейчас выбрали Навального, Каспарова, Немцова своими руководителями в Координационный совет.
С. Ч. — Не руководителями, а лидерами.
Л. У. — Ну, это же та же самая история!
С. Ч. — Это разные вещи.
Л. У. — А, ну то есть лидеры, это которые ни за что не отвечают при этом?
С. Ч. — Нет, лидеры, это избранные, они несут ответственность перед своими избирателями. А руководители могут быть назначены и могут не нести ответственности ни перед кем. Это же простые вещи, аксиомные.
Л. У. — Не уверен. _(Пауза. Закуривает, медленно выпускает дым.) _Поэтому я буду вечен в этой стране, потому что всегда буду нужен. А вот это все…
С. Ч. — Чего, не хочется сменить род деятельности?
Л. У. — Не-а… Например?
С. Ч. — Чем угодно заниматься, кофе варить…
Л. У. — Не.
С. Ч. — Неинтересно?
Л. У. — Не-а.
С. Ч. — Почему?
Л. У. — Ну, неинтересно просто, и все.
С. Ч. — И сколько ты этим уже занимаешься?
Л. У. — Достаточно.
С. Ч. — Лет десять?
Л. У. — Ну, десять — нет.
С. Ч. — Меньше?
Л. У. — Только во вкус вошел. (Продолжает играть музыка, слышны оживленные голоса посетителей.)
С. Ч. — Пора уходить.
Л. У. — Почему?
С. Ч. — Потому что скоро все может измениться.
Л. У. — Что может измениться?
С. Ч. — Все.
Л. У. — В одной песне вашего кумира: «Если есть стадо, есть пастух».
С. Ч. — Опять ты про каких-то кумиров! Нет никаких кумиров, нет никаких руководителей.
Л. У. — Цой!
С. Ч. — А, ну, Цой, ладно, кумир.
Л. У. — «Если есть стадо, есть пастух».
С. Ч. — То есть ты считаешь, что мы — какая-то единая общность?
Л. У. — Нет. Но вы любите ставить его. «Перемен требуют наши сердца».
С. Ч. — Хорошая песня.
Л. У. — Но есть другая песня, другие слова.
С. Ч. — Какие песни?
Л. У. — Разные.
С. Ч. — Ты ни на один вопрос мне не отвечаешь.
Л. У. — Почему? Ну, разные люблю.
С. Ч. — Как-то абстрактно: «только вошел во вкус», «довольно давно», «разные». Никаких четких ответов у тебя нет.
Л. У. — Какие четкие ответы? Что они меняют?
С. Ч. — Что тебе нравится?
Л. У. — Да, разное абсолютно.
С. Ч. — Ну, любимый какой-то? Уж явно не Цой?
Л. У. — Ну, там тоже есть хорошие песни у него, я слушаю. Вот я еще раз тебе цитирую: «Если есть стадо, то есть пастух». Есть стадо, и всегда нужен будет пастух.
С. Ч. — Это нормально.
Л. У. — Вот я тебе говорю: я всегда буду нужен, что бы ни было.
С. Ч. — Тебе не кажется, что ты занимаешься чем-то неправильным?
Л. У. — Чем неправильным? Я занимаюсь абсолютно правильными вещами.
С. Ч. — Вот ты состаришься, вероятно, у тебя будут внуки…
Л. У. — Смотри, какие люди зашли к нам! Даже офигеть!
С. Ч. — К тебе?
Л. У. — Нет.
С. Ч. — У тебя будут внуки. Что ты будешь им рассказывать?
Л. У. — Мемуары напишу. (Рядом сдвигают столики.) Смотри! Странное соседство! Мир тесен… А что я делаю такого плохого?
С. Ч. — Мне кажется, для взрослого мужчины…
Л. У. — Родину защищаю.
С. Ч. — А с чего ты взял, что ты Родину защищаешь? Я больше Родину защищаю.
(У П. У .звонит телефон.)
Л. У. — Замучили! Алло? Что, еще раз? Да, привет. Я попозже тебе перезвоню, я просто занят сейчас. Ладно? Не знаю. Перезвоню. … Вот. Поэтому — Родину защищаю, да.
С. Ч. — А мне кажется, что нет.
Л. У. — Почему?
С. Ч. — От кого?
Л. У. — От внутренней угрозы. От экстремизма.
С. Ч. — Он от меня исходит? Я похож на экстремиста?
Л. У. — Ну-у…
С. Ч. — Вот честно?
Л. У. — Ну, ты пока молод, у тебя может быть большое будущее в этом. Я еще раз говорю: посмотри, какие у тебя товарищи.
С. Ч . — Товарищи — прекрасные люди, я тебя уверяю.
Л. У. — Да?
С. Ч. — Мне кажется, гораздо лучше многих твоих товарищей.
Л. У. _(отхлебывая кофе) — _Чем же?
С. Ч. — У них какие-то идеалы, они к чему-то стремятся.
Л. У. — А мы тоже к чему-то…
С. Ч . — К чему вы стремитесь?
Л. У. — К свободной России, независимой.
С. Ч. — Да, нет же!
Л. У. — Почему?
С. Ч. — Ну, потому что вы выдавливаете людей из страны, потому что вы преследуете оппозицию.
Л. У. — Кто выдавливает, кого преследует?
С. Ч. — Ты называл пару фамилий, вот их преследуют.
Л. У. — Давай так, если про Рыбу ты имеешь в виду, она сама убежала.
С. Ч. — И у нее не было никаких оснований для этого, так, по-серьезному?
Л. У. — За свои поступки надо отвечать.
С. Ч. — За какие поступки?
Л. У. — За которые она убежала.
С. Ч. — А за какие она убежала? Никаких поступков-то не было, просто было давление.
Л. У. — Нет. Представляешь, ну, вот ты был 6 мая?
С. Ч. — Да.
Л. У. — Но ты же не бегаешь.
С. Ч. — Это моя позиция. Я не знаю, как я буду себя вести, если на меня будет оказываться такое давление, как на нее.
Л. У. — Какое давление?
С. Ч. — Ну ты же знаешь про обыск у нее дома.
Л. У. — Это когда она уже убежала.
С. Ч. — Зачем вы туда ходите?
Л. У. — Процессуальные действия, которые следователь обязан был провести.
С. Ч. — А что, это не давление?
Л. У. — Это не давление. Это следственные действия. Человек виноват. 6 мая. Сколько там?..
С. Ч. — Стоп, стоп! Виноват человек или не виноват, это определяет суд.
Л. У. — Для того чтобы доказать, что не виноват…
С. Ч. — У тех людей, которые сейчас сидят по «Болотному делу» разве есть возможность доказать, что они не виноваты?
Л. У. — У них есть адвокаты.
С. Ч. — Безусловно. А разве они могут привлечь свидетелей, разве могут?..
Л. У. — Могут, почему нет?
С. Ч. — Ты же с Филиппом общался или нет?
Л. У. — Долбуновым? Как Рогальцов?
С. Ч. — Да.
Л. У. — Я с ним не общался.
С. Ч. — Это свидетель. В вашей структуре…
Л. У. — Не в нашей.
С. Ч. — Не важно. В вашей в целом. На него оказывают давление. Он свидетель, дает показания.
Л. У. — Честно говоря, я не слежу за судьбой тех, кого привлекают по делу 6 мая.
С. Ч . — А зря!
Л. У. — Не, ну так знаю…
С. Ч. — Можешь изменить свое мнение о стране.
Л. У. — Почему? Я абсолютно уверен, что нечего там было людям делать.
С. Ч. — Нечего было на митинге делать?
Л. У. — Ну, опять-таки, были люди, которые просто стали жертвой своих лидеров.
С. Ч. — Хорошо, а почему вы привлекаете к ответственности не лидеров?
Л. У. — Показания пускай дают.
С. Ч. — Что они могут о них знать, если они с ними даже не знакомы?
Л. У. — Как это не знакомы?
С. Ч. — Большинство из тех, кто…
Л. У. — Акименков не знаком? Знаком.
С. Ч. — Я не могу говорить за каждого, но большинство — не знакомы.
Л. У. — А зачем тогда, если ты не знаешь, ты идешь на митинг?
С. Ч. — Артем Савелов, например, один из тех, кто сейчас сидит в СИЗО, он вообще первый раз был на митинге. Как он мог быть с кем-то знаком?
Л. У. — Тогда зачем идти, если ты не знаешь, за кем ты идешь?
С. Ч. — Был анонсирован митинг…
Л. У. — Хорошо. Зачем идти за этими людьми, которые непорядочны?
С. Ч. — Не важно. Человек, когда он видит объявление или афишу, он не должен думать: порядочный — не порядочный…
Л. У. — То есть ты так же можешь пойти на Русский марш? Тоже же митинг?
С. Ч. — Если бы я разделял их позицию, то — вполне?
Л. У. — Начинается! Ты бы смотрел, разделяешь ли ты позиции и…
С. Ч. — Он абсолютно разделял позиции анонсированного митинга, этого митинга «За честные выборы». Он на него пришел. Первый митинг в его жизни. А в итоге — сейчас он находится в СИЗО. Притом что он не знаком ни с кем из лидеров, не ездил в твою любимую Астрахань… Он вообще там был первый раз.
Л. У. — Астрахань не моя любимая… Ну, так бывает.
С. Ч. — Получается, он не виновен?
Л. У. — Почему не виновен? Значит, есть основания…
С. Ч. — Но ты же говоришь: дать показания на лидеров и тогда…
Л. У. — Но если он… За свое только будет отвечать.
С. Ч. — А ты уверен, что там что-то было? Его обвиняют, если я не ошибаюсь, в призывах к массовым беспорядкам. Есть такая статья.
Л. У. — Ну, значит, есть…
С. Ч. — Он заикается, он не может даже говорить.
Л. У. — Знаешь, люди, которые заикаются, они в такой обстановке могут заикаться, а кричать могут нормально.
С. Ч. — В общем, я сомневаюсь, в том что…
Л. У. — Судебное заседание все покажет.
С. Ч. — Ты считаешь, что он невиновен?
Л. У. — Кто невиновен?
С. Ч. — А Царева как?
Л. У. –Я не знаю. Я считаю, что лидеры виновны в том, что там произошло.
С. Ч. — Лидеры виновны в том, что там произошло?!
Л. У. — Да.
С. Ч. — В том, что полиция сузила проход?
Л. У. — Ничего там не сужали. Они сделали…
С. Ч. — Не надо мне-то это рассказывать. Я все это помню прекрасно, я был свидетелем этого.
Л. У. — Только вчера читал чью-то статью, не помню кого… А! Вру, сегодня! Кто написал-то? А, Пионтковский Собчак отвечал, где он говорит, что на следующий день она говорила в интервью «…я не пошла специально, потому что знала, что там будут беспорядки».
С. Ч. — Но это говорила Собчак. Я этого не знаю.
Л. У. — Ну, я тоже располагаю этой информацией, что там собирались… И прикрываться они собирались, и садиться они собирались еще до этого. И действия полиции ни при чем.
С. Ч. — Хорошо, если мы принимаем твою позицию, то почему привлекают тех людей, которые не имеют к этому никакого отношения?
Л. У. — Как это не имеют? Значит, есть основания… Нет, секундочку! Создав условия, эти лидеры… Ну, кто-то там спровоцировался на эти вещи. И понеслось, поехало! Но каждый за свое отвечает. Вот смотри, сколько там было людей? Привлекли только тех, на кого есть доказательства. Вот и все.
С. Ч. — Какие есть доказательства? Вот чисто логически, как Артем Савелов может призывать, если он заикается?
Л. У. — Еще раз: в суде все будет рассмотрено. Вот по первому, как его фамилия, которого уже осудили на четыре года?
С. Ч. — Лузянин, что ли?
Л. У. — Лузянин, да. Все, он признался.
С. Ч. — Он признал и получил 4 года за то, что он пришел на митинг. Это нормально?
Л. У. — Куда ты приходишь, это одно дело. А что там в итоге выходит?.. По-разному бывает.
С. Ч. — На чем мы остановились? На «болотном деле». Я тебе советую побольше следить за ним.
Л. У. — Я слежу.
С. Ч. — Вероятно, что именно из-за этого дела твоя позиция изменится.
Л. У. — Нет! В чем изменится-то она?
С. Ч. — Хорошо. Есть какое-то событие или какая-то ситуация, которые могут повлиять на твое мнение о действующей власти?
Л. У. — Ну, возможно. И что?
С. Ч. — Вот «болотное дело». И ты больше не будешь заниматься таким делом…
Л. У. — Нет! Я больше чем уверен, что те, кто там был на Болотной, еще хуже, точно.
С. Ч. — Хуже кого?
Л. У. — Власти, как вы говорите.
С. Ч. — Для этого нужны выборы.
Л. У. — Нет, выборы не для этого. Выборы — это клоунада, цирк. Если нужен цирк, вон… Так и есть, конечно.
С. Ч. — Ты, видно, просто других выборов не видел. Американские выборы видел? А, не знаю… французские выборы?
Л. У. — Это вообще бред. Клоунада чистой воды. Французские и американские уж подавно, блин. Это же вообще смешно.
С. Ч. — Я так не считаю.
Л. У. — Почему? Давай так, в Америке, мы берем Штаты, там вообще не прямая демократия, а через институт выборщиков.
С. Ч. — Я это прекрасно знаю. Это историческая необходимость, потому что в Америке демократия не последние 20 лет, как у нас, и то условная, а последние 250. И понятно, почему это было сделано.
Л. У. — Американские выборы — типичный пример того, что выбирают «зиц-председателя Фунта», который несет за все ответственность, не более того. И ничего не решает. Последний, кто пытался что-то решать, это был Кеннеди, и он плохо кончил.
С. Ч. — Это твое мнение. А у меня другое мнение.
Л. У. — И что же решают выборы президента?
С. Ч. — Они определяют президента Соединенных Штатов.
Л. У. — Хорошо. Но Обама обещал вывести войска из Афганистана, не вывел, а еще развязал в нескольких местах войну.
С. Ч. — А из Ирака вывел. Он обещал вывести войска из Ирака, из Ирака вывел. Он предвыборное обещание выполнил.
Л. У. — Да, выполнил. Только там частные военные компании американские, и война продолжается.
С. Ч. — В любом случае, это вопрос не нас с тобой, а американских избирателей.
Л. У. — А то, что их обманывают, что сейчас там около 30 штатов, идет вопрос о выходе из …
С. Ч. — Это все фигня! Если ты смотрел цифры, они там собирают какое-то смешное количество подписей.
Л. У. — Техас там нормально идет.
С. Ч. — На весь Техас 100 тысяч подписей…
Л. У. — На всю страну не можете столько собрать! И ничего, блин. А там на штат собирают!
С. Ч. — Хорошо. В России собирали 100 тысяч подписей против Чурова. И что? То же самое.
Л. У. — Ну, это со всей страны собирали. А там со всего штата, если что…
С. Ч. — Штат Техас примерно, как треть России.
Л. У. — Ну все равно. Вы не 30 тысяч собрали тогда.
С. Ч. — Много собрали, и ни к чему не привело.
Л. У. — А к чему должно было привести?
С. Ч. — Власть должна как-то реагировать на протесты, власть должна прислушиваться к протестующим.
Л. У. — Почему? Кто сказал? Почему должны прислушиваться?
С. Ч. — Мы же не выходим, не говорим: «Мы хотим мира во всем мире!»…
Л. У. — А почему должны прислушиваться?
С. Ч. — Потому что большое количество людей выходит под этими лозунгами.
Л. У. — Большое количество, это сколько? Это смешно!
С. Ч. — В частности, на Болотной первой, около 100 тысяч, предположим. Это разве мало?
Л. У. — Ну-у… Да.
С. Ч. — Ни одно другое политическое требование столько людей не собрало.
Л. У. — А людей все устраивает.
С. Ч. — Русский марш — это 8 тысяч человек, а марш «За честные выборы» — 100 тысяч человек. Много.
Л. У. — Ну, это же глупые люди собрались. Я знаю конкретную историю, когда человеку просто подзатыльник дома дали и сказали: «Еще раз туда пойдешь!»…
С. Ч. — Ну?
Л. У. — Что «ну»? Глупый студент, который сначала откосил от армии, а потом пошел с режимом бороться. Ему сказали… Да, это нормально…
С. Ч. — Я не знаю, о ком ты?
Л. У. — Об определенном человеке вполне. Ему сказали: «Товарищ, ты в армию не пошел…» Ему люди объяснили просто, и все. В армию не пошел, откосил. Тебе никто слова не сказал. А потом ты идешь, учишь людей, как жить? И все. И большинство там таких.
С. Ч. — Я, например, не учу людей, как жить, я выхожу чисто за свои требования, я выхожу за свои права.
Л. У. — А почему они у тебя должны быть? Почему у тебя… Ни жизненного опыта, ничего нет. Почему ты считаешь, что ты можешь?..
С. Ч. — Почему ты считаешь, что у меня нет жизненного опыта?
Л. У. — Откуда? Ты еще молодой.
С. Ч. — Но какой-то жизненный опыт у меня есть. Люди выходят и конкретно борются за свои права.
Л. У. — Какие твои права?
С. Ч. — За право на свободу собраний, например.
Л. У. — А оно у тебя есть, ты собираешься. Вы проводите собрания.
С. Ч. — 31-го числа на Триумфальной площади. Ты же видишь, что их нет.
Л. У. — Ну, ты же видел, что я туда хожу! Еще раз: вы тут два дня собирались. И что? Это не собрание?
С. Ч. — Этот митинг был очень сложно согласован с мэрией, и за несколько дней…
Л. У. — Да все нормально! Все эти митинги, все согласовывается. Триумфальная идет из-за того, что там Лимонов не хочет идти ни на какие компромиссы. Если тебе есть, что сказать, ты можешь сказать везде. К Триумфальной площади не надо привязываться.
С. Ч. — А почему? Хорошо. Если… (неразборчиво) человек на Трубной площади будут собираться с какими-то лозунгами, их тоже также разгонят, как…
Л. У. — Почему? Ну, кто тебе сказал? Сколько проводятся… Когда тебе на меня Рыбаченко показывала, вот тут было шествие отсюда и досюда…
С. Ч. — Я это отлично помню.
Л. У. — Прошло? Прошло.
С. Ч. — Это согласованное мероприятие с мэрией, и прошло оно очень сложно. И прошло на Трубной, а не, например, на Тверской или, например, на какой-то другой улице, хотя 31-я статья не подразумевает согласования.
Л. У. — Еще раз…
С. Ч. — Конституция же выше закона.
Л. У. — Объясняю. Теми шаблонами, которыми ты сейчас говоришь, то, что ты требуешь, что ты хочешь, я тебе расскажу так: когда Навальный еще был в «Яблоке», он кричал, что «мы подали уведомление, где хотим, там и собираемся». Правильно? После этого со временем приняли закон о том, что должно быть согласование. Был принят закон.
С. Ч. — Не может никакой федеральный закон противоречить Конституции.
Л. У. — Я не вижу противоречия. Есть какой-то порядок этого дела, проведения. Вот они приняли закон.
С. Ч. — Порядок проведения должен носить уведомительный характер: я тебя уведомляю, что завтра там соберусь.
Л. У. — Не может быть, не может…
С. Ч. — Почему?
Л. У. — Ну, потому что! Представляешь, допустим, на Трубной те же антифашисты сказали: «Мы проведем здесь митинг». И туда же националисты подали. И что с этим делать?
С. Ч. — Приоритет подачи: кто первый, тот будет проводить. Так в законе написано.
Л. У. — Да?
С. Ч. — Так в законе написано.
Л. У. — Хорошо, а сколько было случаев, когда какая-нибудь организация может на все места подать, тем более в Москве, центровая, и что вы будете делать?
С. Ч. — Приоритет подачи. Если все площади заняты…
Л. У. — Ну, так и получалось обычно. Вы как ребенок: «Вот хочу и все! И больше ничего не знаю. Хочу, хочу…» Ты в «Детский мир» зайди, как ребенок кричит: «Хочу вот эту игрушку!», у вас такая же история получается.
С. Ч. — А какие у тебя политические убеждения? Какая организация?
Л. У. — Я не вижу… Ну, «Единая Россия», может быть… А другой нет альтернативы.
С. Ч. — Ты не замечаешь очевидных вещей.
Л. У. — Каких?
С. Ч. — Ты не видишь, что многие члены этой фракции, в том числе те, кто находится во власти, совершили преступления, являются коррупционерами.
Л. У. — Ну, это еще надо доказать. Это раз. Во-вторых, то, что был за курс в начале 90-х, это вообще отдельная песня.
С. Ч. — Забудь про начало 90-х!
Л. У. — Почему забыть-то? Все же оттуда идет.
С. Ч. — Потому что 2012 год на дворе.
Л. У. –Ну и что? Оттуда все идет.
С. Ч. — Что все-то?
Л. У. — Ну, смотри, все те же лимоновцы, что они начали кричать, когда разругались с либералами? «Отнять и поделить».
С. Ч. — Ну, у них такие убеждения.
Л. У. — Какие убеждения? А до этого какие были убеждения?
С. Ч. — Это нормально. Что, если человек однажды выбрал какую-то позицию, он ее не может поменять что ли?
Л. У. — Если твои убеждения меняются очень часто, это нездоровая вещь, это не убеждения уже.
С. Ч. — Они все равно в течение жизни изменяются.
Л. У. — Но не так же радикально!
С. Ч. — Я не нацбол.
Л. У. — Ну, я просто тебе, к примеру, говорю. Просто флюгером быть: то, что сейчас выгодно кричать одно, потом он будет кричать другое.
С. Ч. — Так же и Владимир Путин.
Л. У. — Чем же он?..
С. Ч. — Владимир Путин все 12 лет обещает разобраться с ЖКХ, обещает разобраться с коррупцией…
Л. У. — Вот вы хотите выборы местного самоуправления и всего остального. Вон, ЖКХ, управляющие компании, там так все весело! Вот вам демократия. Никто ни за что не отвечает. Люди выбрали и мучаются потом. Никто ни за что не отвечает. Демократия — это прежде всего безответственность.
С. Ч. — И английская?
Л. У. — Ну конечно!
С. Ч. — Хорошо, какой для тебя оптимальный строй?
Л. У. — Ну, не знаю… Там, где есть ответственность человека за свои действия. А при демократии получается как? Люди выбрали, и человек, которого выбрали, он может делать все, что хочет, а виноваты люди, которые его выбрали. В этом зло выборов.
С. Ч. — Фишка не только в человеке, который выбран, а фишка в гражданском обществе, которое контролирует того, кто избран.
Л. У. — А оно не может никак контролировать его.
С. Ч. — С нашей конституцией, да. С американской или французской — может.
Л. У. — Ты хочешь контролировать, создавать гражданское общество, так ты и будь гражданином!
С. Ч. — Я и есть гражданин.
Л. У. — Так и помогай государству!
С. Ч. — Нет. Я помогаю государству в другой… В той степени, в какой я…
Л. У. — Почему нет? Все уходят от этого, вот и получается, никто не хочет ни за что отвечать.
С. Ч. — Что значит, ни за что не отвечать? Я помог конкретно государству, когда там был, в Крымске. Когда организовал Смотровую.
Л. У. — Чем же ты помог государству?
С. Ч. — Тем, что ты помог гражданам этого государства, которые попали в беду. Добровольно.
Л. У. — Ты знаешь, что буквально недавно человек рассказывал про Крымск? Что там был бардак и анархия, пока туда не пришли Вооруженные силы.
С. Ч. — Что там было? Бардак там был? Бардак действительно был, но бардак где, в городе? Ну, конечно.
Л. У. — И ничего, собственно говоря, не делалось.
С. Ч. — Как ничего не делалось? Делали волонтеры, делала общественность.
Л. У. — Что они делали?
С. Ч. — Помогали, в частности распределяли…
Л. У. — Еще раз: пока не пришли войска с палатками, с полевыми кухнями…
С. Ч. (смеется) — Войска со склада у нас брали зубную пасту, зубные щетки, не было пропитания. Потому что войска уже приехали, а отряда снабжения еще не было. И с нашего склада, склада волонтеров…
Л. У. — Ну да, зубными щетками все можно!.. Зубной пастой и зубной щеткой.
С. Ч. — Ну, там не только это, я не помню, что там конкретно, там много чего было. Причем я не где-то это прочитал, я это видел лично.
Л. У. — Чем ты государству-то там помог? Ты помог каким-то людям отдельным.
С. Ч. — А они — граждане государства, вот и все. Множеству людей.
Л. У. — Множество людей… Но оно все равно какое-то конечное… Ну, давай так: при советской власти такого бы не было.
С. Ч. — Когда произошел Крымск, я не рассуждал: было бы так при советской власти или не было. Я просто сделал Смотровую, собрали гуманитарную помощь, потом отправили туда волонтеров, и там помогали. Это же хорошее дело. Ты же не можешь сказать, что нет
Л. У. — Наверное, да.
С. Ч. — Наверное! Да или нет?
Л. У. — Да. Но там есть нюансы. Я не буду там какие-то финансовые вещи… А я смотрю, Алешковский до сих пор… Стал там прекрасно жить, после того, как…
С. Ч. — Вполне нет.
Л. У. — Ну как, вполне нет? Все хорошо у человека после этого стало.
С. Ч. — Это его личное дело.
Л. У. — Ну как же, это не его личное дело.
С. Ч. — Я не знаю, о каких-то фактах воровства, каких-то хищений и чего-то такого. Деньги собирали, потом считали под камеру, все это выкладывалось в интернет. Там все отчеты есть в интернете.
Л. У. — А я деньги не считаю, у меня нет интереса до денег до этих…
С. Ч. — Надо заканчивать!
Л. У. — Я понимаю, ты торопишься, наверное. Значит, перспектива такая: ты готов в армию пойти в ближайшее время?
С. Ч. — Все, закончили!
Л. У . — Я еще раз. Я всегда людям даю выбор.
С. Ч. — А мне не нужно давать выбор.
Л. У. — Почему?
С. Ч. — Я сам все знаю.
Л. У. — Что ты знаешь? Вот выбор у тебя есть…
С. Ч. —.Я не хочу с тобой сотрудничать.
Л. У. — А почему не хочешь? Построение гражданского общества!
С. Ч. — Я уж как-нибудь другими методами.
Л. У. — Почему?
С. Ч. — Не хочу.
Л. У. — Почему не хочешь-то?
С. Ч. — Потому что я не буду с тобой сотрудничать!
Л. У. — Причину я не могу понять.
С. Ч. — Потому что я не считаю, что это правильно?
Л. У. — Почему?
С. Ч. — Потому что я не считаю, что это правильно, и на это есть свои причины.
Л. У. — Какие? Мне интересно.
С. Ч. — Я говорю четко: все, мы эту тему закрыли!
Л. У. — Мне интересно, почему нет.
С. Ч. — Потому что я не считаю, что это правильно.
Л. У. — В чем неправильность?
С. Ч. — В том, что я считаю, что вы занимаетесь мерзкими, неправильными вещами.
Л. У. — Какими, например?
С. Ч. — Преследуете моих друзей и товарищей.
Л. У. — Я никого не преследую.
С. Ч. — Ваш орган.
Л. У. — Да никто не преследует там!.. Если человек в чем-то виноват, он понесет наказание. А людей как бы не преследуем. Тем более, как говорят, за убеждения. Это все бред!
С. Ч. — Ты мне только что угрожал армией. Ты на меня давишь и ставишь альтернативу: либо я с вами сотрудничаю, либо …
Л. У. _(радостно) — _Это тебе демократические выборы! Ты как единственный избиратель можешь выбирать.
С. Ч. — То есть, по сути, ты оказываешь на меня давление.
Л. У. — Я не оказываю на тебя давления! Я просто говорю, что есть выбор, есть альтернатива всегда.
С. Ч. — Разве угроза армией это не оказание давления?
Л. У. — Нет, это объяснение возможных… Во! Возможных альтернатив.
С. Ч. — Мне кажется, ты не сотрудник Министерства обороны, чтобы давать мне такой выбор.
Л. У. (смеется) — Почему? Я могу давать такой выбор. В том-то и дело, что я могу давать такой выбор!
С. Ч. — Ты оказываешь давление.
Л. У. — Нет. Я тебе перспективу обрисовываю, как же я могу оказывать давление? Еще раз говорю: очень многое… (поет) «Все в твоих руках, все в твоих руках…»
С. Ч. — Я не буду с вами сотрудничать.
Л. У. — Хорошо. Почему?
С. Ч. — Не хочу. Все!
Л. У. — Ну какие-то причины должны быть?
С. Ч. — Не хочу. Как вот ты хочешь работать на ФСБ, ты работаешь. А я не хочу. <…> Я не хочу передавать тебе какую-то информацию, потому что считаю, что это неправильно, потому что считаю, что вы занимаетесь плохим делом, и не хочу к этому быть никак сопричастным, и так далее. <…> Я выбираю несотрудничество.
Л. У. — То есть ты выбрал этот путь?
С. Ч. — Я уже давно на нем стою.
Л. У. — Это тебе кажется, что ты на нем давно стоишь. <…> Армия?
С. Ч. — Называй, как хочешь.
Л. У. — Ну хорошо! Тоже как бы, ну… Самое главное, что выбор тобой сделан.
С. Ч. — Выбор мной сделан. Все хорошо?
Л. У. — Замечательно! То есть, моя совесть чиста после этого.
С. Ч. — Нет.
Л. У. — Почему?
С. Ч. — Потому что ты вообще не вправе вести со мной такие разговоры.
Л. У. — Почему?
С. Ч. — Ты мне угрожаешь.
Л. У. — Я? Чем же угрожаю?
С. Ч. — Армией, например.
Л. У. — Во-первых, армией невозможно угрожать. Это раз. Во-вторых, я не угрожаю, я говорю, чем ты собираешься заняться. Спрашиваю. Ты говоришь: «Я в армию пойду». Вот и все. Чем же я тебе угрожаю? Ты сам делаешь свой выбор. В чем угрозы?
С. Ч. — Это все фигуры речи красивые… Я считаю, что выбора такого не будет. <…>Давай заканчивать!
Л. У. — Ну, я тут ничего не могу сказать. Мы с тобой можем, конечно, заканчивать, но я с тобой, думаю, что не прощаюсь. _(Смеется.) _Что ж поделаешь!
С. Ч. — Жизнь покажет.
Л. У. — Конечно, жизнь покажет! Телефон ты мой знаешь, если что. Мне даже интересно, как ты его записал.
С. Ч. — А я никак его не записал. Твой телефон теперь много у кого есть.
Л. У. — Ну да, я знаю. Звоните! (Шутит.) Будут деньги — заходите! У тебя есть возможность всегда передумать и позвонить.
С. Ч. — Я думаю, что такой возможности не представится, не возможности, а …(неразборчиво)
Л. У. — Ну а вдруг захочется? Развилка-то еще не подошла!
С. Ч. — Мне кажется, уже подошла.
Л. У . — Так что не прощаемся! Надумаешь, позвони…