Юлия Латынина: В России больше нет государства

18 января утром в Саранске прогремел взрыв. Предполагаемые объекты покушения — замдиректора Мордовского филиала ТГК-6 Вячеслав Сафонкин вместе с женой. 16 января, Иваново. Врачи восемь часов оперировали главу местного УФАС Александра Боровкова, тяжело раненного при покушении. 6 января. В селе Жемчуг в Республике Бурятия три десятка человека устроили массовую перестрелку.

Знаете, что объединяет эти новости? В России больше нет государства.

Я не знаю, хороши или плохи Сафонкин или Боровков. Может, они встали грудью на пути хищений. Может, не поделили ворованного. В любом случае те, кто на них покушался, скорее всего, мерзавцы, просто потому, что жизнь (а не кино «Ворошиловский стрелок») устроена так, что за ствол первыми хватаются не благородные мстители, а подонки.

Я о другом: чиновников и менеджеров в России стали стрелять с той же безнаказанностью, как раньше чиновники давили простых граждан. Вы можете себе представить, чтобы где-нибудь в США шло подряд: сегодня подстрелили главу FDA* в Висконсине, завтра — главу электрогенерирующей компании в Калифорнии?

Их стреляют потому, что в стране нет полиции. Что, кто-то раскроет покушения на Сафонкина–Боровкова? Не смешите мои тапочки — некому. Все заняты делом: одни крышуют ларек, другие торгуют наркотой. Раньше им было некогда раскрывать убийства простых граждан, теперь им некогда вообще. Вот если будет что-то громкое, резонансное — ну, министра убьют, тогда придется подниматься с печки, посылать двух с половиной оставшихся профи, и окажется, как правило, что убили за триста долларов люди, которые до этого десять раз убивали за триста долларов и не подозревали, что убийства вообще расследуются.

В Европе на 100 тыс. населения приходится один криминальный труп, в США — четыре. В России, по подсчетам отставного генерала МВД Владимира Овчинского, минимум сорок. Для сравнения: в Лондоне конца XVIII века на 100 тыс. населения приходилось 52 трупа. Это при полном отсутствии полиции и значительно большей нищете.

В истории в селе Жемчуг меня поразили две вещи. Убийцы заезжего бандита возмущенно кричали, что это новая Сагра, мол, бандиты из Улан-Удэ ездили по улицам и нападали на кого угодно, а местное управление СК снисходительно поясняло, что волноваться не надо — за контроль над территорией сцепились две банды, «в ходе конфликта участниками обеих групп произведены выстрелы из огнестрельного оружия».

Ау, СК! Вы хоть сами-то поняли, что написали? Это Россия XXI века? Или Италия времен лангобардов? «Волноваться не надо. Три десятка людей стрелялись среди бела дня».

Массовые безнаказанные побоища у нас перестали быть новостью. Помните в прошлом году фестиваль «Торнадо» в Миассе? Прямо на фестивале банда избивала участников — и что? Ничего. Власть смущенно потупила глаза и несла какую-то чушь, что людей (попавших на видеокадры) установить нельзя. Видимо, интересы кого-то из местных воров, по какой-то причине решивших продемонстрировать свое могущество, оказались важней правосудия.

Полная безнаказанность. В прессу и суд попадают случайные исключения. Например, Сагра (на которую нашелся Ройзман). Тот же самый пожар в Ухте в 2005 году, когда среди бела дня подожгли магазин, в котором сгорело 25 человек, не возымел бы для братьев Махмудовых, имевших прекрасные отношения и с начальником криминальной полиции, и с начальником угрозыска, и, как говорят, с начальником самого УВД Ухты, никаких последствий, если бы Махмудовы, на свою беду, не поссорились через восемь месяцев после поджога с начальником МОБОП Ершовым.

Государства нет. Вместо государства, которое обязано защищать безопасность и жизнь граждан, есть какое-то другое образование: которое гонит нефть за границу, пилит бюджет среди друзей, но за полной атрофией правоохранительного мускула не может обеспечить, чтобы на улицах не велись перестрелки. Знаете ли, что я из этого заключаю? Что если на улицу выйдет один миллион — или хотя бы 200 тыс. человек — это образование окажется точно так же бессильно.

* Управление по контролю за качеством пищевых продуктов и лекарственных препаратов.

Народ принимает участие в управлении либо в форме выборов, либо в форме восстаний. Митинги — это такая сублимация восстания. Как спорт — сублимация войны.

Вот победил на выбора Обама, а потом появилась Tea Party. Обама же не говорит: давайте вступим в диалог с Tea Party. Зачем? Выборы и будут диалог. Демократы же не говорят: давайте вступим в диалог с республиканцами?

«Нам нужен диалог» — это такая обманка. Чтобы обсуждали не фальсификацию выборов, а почему оппозиция «не готова к диалогу». Чисто бандитский прием. Это как приходит коммерсант к бандиту и говорит: «Ты мне должен миллион. Отдай». А бандит отвечает: «А почему ты не спросил о здоровье моего дедушки? А ты знаешь, что у меня дедушка болен? Ты нехороший человек, ты злой человек!» И они начинают обсуждать дедушку вместо долга.

Еще одна разводка, которую мы видим — как со стороны власти, так и со стороны крайних радикалов, — это рассказы о «бардаке», «соперничестве» и «неструктурированности оппозиции», которая не может даже договориться о том, кому и как проводить 4 февраля.

Ответ: с организацией все нормально. Не надо преувеличивать степень бардака. Есть три структуры, которые образовались. Есть собственно оргкомитет шествия 4 февраля, куда вошла масса самого разного народа: Акунин, Парфенов, Романова, Чирикова, Пархоменко, Рыжков, Немцов, Навальный. Эти люди (кто-то номинально) занимаются чисто техническим аспектом мероприятия: чтобы разрешение было и сортиры стояли.

У всех этих людей с коэффициентом интеллекта все в порядке и с задачей «где поставить сортир» они справятся. Если радикалы думают, что вот, мол, продадут, предадут, разрешат шествие не от Октябрьской, а от Пупябрьской — успокойтесь, ребята, пойдет оно от Октябрьской или от Пупябрьской, не имеет никакого значения. Имеет значение только одно — сколько людей придет. Даже разрешение не имеет никакого значения, потому что 100 тыс. человек эти крысы не трогают. Мы имеем дело не со львами, а с крысами. Лев нападает на травоядных в одиночку. Крыса на превосходящие силы противника, даже если он травоядный, не нападает.

Опять же, если лимоновцы считают, что вот вожди предадут массы и запретят массам брать Кремль, то ответ: митингующие брать Кремль не хотят. По крайней мере, пока их не станет миллион. Вот выйдет миллион — возьмут Кремль и не заметят. А пока настроение такое, что люди, которые выходят на митинги, хотят, чтобы выборы были, а горящих машин не было. Машины будут гореть все равно, потому что нельзя сделать яичницу, не разбив яиц, но очень важно, чтобы эти машины горели не по вине митингующих.

Так что «ах, предатели, заболтали всех своими техническими моментами и не дали народу взять Кремль» — это все равно что жаловаться, что вот «Манчестер Юнайтед» и «Спартак» собрались на футбол и просто голы забивали, а вот если бы не предательство компрадоров-организаторов, так спартаковцы бы этот «Манчестер» да из автомата Калашникова. Успокойтесь: если бы речь шла о Калашникове, ни команды, ни зрители не явились бы на поле.

Так вот: есть оргкомитет митинга 4 февраля. На предмет подвоза сортиров и получения разрешения. Есть «Лига избирателей» Акунина-Парфенова. Это организация неполитиков за честные выборы. Есть третья организация — «Гражданское движение», Ноев ковчег, в который вошло всякой твари по паре, от отмороженной демшизы до отмороженных националистов, они смотрят, чтобы их партии были представлены на митинге.

Существующая структура первичного оппозиционного бульона вполне гибка и позволяет создаваться белковым цепочкам избирателей любой длины и сложности. Это не дом, выстроенный по единому плану. Это лес, который растет сам. И это уже не Химкинский лес. Это лес Бирнамский.