Михаил Ходорковский: В Россию, судя по декабрьским протестам, возвращается политика

Российская исправительная колония ФБУ ИК-7 находится в 150 километрах от финской границы. Это – огороженная и тщательно охраняемая вооружёнными людьми территория площадью в несколько десятков гектаров, на которой расположены общежития заключенных, производственные и бытовые объекты, разделенные между собой заборами и колючей проволокой.

В одном из таких общежитий нахожусь и я, вместе еще с почти двумястами арестантами. Общежитие небольшое, но теплое, что немаловажно.

Работаю я на производстве, расположенном в колонии, в цехе пластмассовых изделий. Рабочим. Дело для меня привычное. Опыт есть. На подобном производстве я работал 25 лет назад.

Взаимоотношения между заключенными разные, как и в любом подобном коллективе, но жестких конфликтов немного. Криминальная иерархия практически отсутствует, в отличие от читинской колонии, где я сидел в 2006-2007 годах.

Сейчас структура управления здесь находится на этапе перемен, двигаясь в сторону большего соответствия закону. Подобные перемены позитивны, хотя, как и любые перемены, привносят много сложностей. Старые структуры самоуправления заключенных ограничиваются, а новые, приходящие им на смену - еще не устоялись.

- Вас осудили к заключению до 2016-ого года. Вы считаете, что за вашими приговорами – политические силы? Кто именно?

Политические силы, стоящие за моим осуждением, всем в России хорошо известны и не вызывают никаких дискуссий - это «силовое крыло» окружения Владимира Путина. Если говорить о персоналиях, то ведущую роль сыграл Игорь Сечин.

- В мае Европейский суд по правам человека объявил свое решение по вашей жалобе. Суд по большинству пунктов согласен с вашими адвокатами о нарушениях в процессе ареста, но не признал политические мотивы в вашем задержании. Что Вы думаете по этому поводу?

Мне понятны мотивы поведения Европейского суда, вопреки очевидности не признавшего доказанной политическую мотивированность моего задержания и ареста, в то время как этот факт публично признается даже российскими чиновниками. Столь же очевидна и общеизвестна не признанная ЕСПЧ при рассмотрении жалобы компании ЮКОС политическая мотивированность её разорения и уничтожения в результате дискриминационного применения закона «задним числом».

ЕСПЧ заинтересован в позитивном взаимодействии с российскими властями, поскольку опасается, что иначе влияние решений ЕСПЧ на ситуацию в РФ будет минимальным.

Из этих соображений суд вынужденно в чем-то уступает российским властям. К сожалению, подобные уступки больно бьют по репутации Суда в глазах наиболее активной части россиян, ориентированных на европейский путь развития. Судя по комментариям в прессе, многие в России начинают думать, что правосудие в Европе похоже на российское своей зависимостью от властей, а значит, требовать повышения стандартов от нашего правосудия - бессмысленно.

- Вы говорили, что если Путин вернется в президентский пост, «Думаю, у многих исчезнет надежда на внутреннее реформирование существующей системы власти. Резко ускорится эмиграция социально и интеллектуально активных россиян.» Каково будущее России, когда президентство Путина практически разрешено, и может длиться еще 12 лет?

Полагаю, нас ожидает застой, хотя после 2015 года, когда резервы нынешней власти (и финансовые, и репутационные) будут исчерпаны, любой кризис может стать для нее последним.

- Что Вы думаете о судьбе Прохорова?

На сегодня Михаил Прохоров смотрится, как чисто путинский проект, хотя самому Прохорову это может не нравиться. Реализуясь как путинский проект, он призван обеспечить Владимиру Путину центристское позиционирование. Но политика - а в Россию, судя по декабрьским протестам, возвращается политика - сложнее примитивных схем. Поэтому точно предсказать судьбу Прохорова я не берусь, и все может измениться в самую неожиданную сторону.

- Пока Путин во власти, Вас отпустят на свободу? Что Вы будете делать тогда? В политику пойдете, или заниматься бизнесом, либо все-таки эмигрируете?

Путин выпустит меня только, если это станет для него более выгодно, чем держать меня в тюрьме. При этом сомневаюсь, что он решится позволить мне заниматься политикой на свободе.

- Вы жалеете тот факт, что решили остаться в России в 2003-ем году? Почему Вы остались?

Я много раз отвечал на этот вопрос. Наверное, для Ваших читателей наиболее понятен будет короткий ответ: я остался потому, что я – русский.

- Как годы в тюрьме изменили вас? Как изменилась Россия?

Тюрьма уничтожила во мне бизнесмена. Мыслить в категориях финансовой выгоды теперь я вряд ли смогу. Ценности иные. Моя страна, по-моему, тоже постепенно меняется. Происходит становление гражданского общества. Взгляды, появляющиеся у современной молодежи, мне нравятся.

- Недавно умер вице-президент ЮКОСа Василий Алексанян. Кто виноват в его смерти? Как надо было бы изменить российскую судебную систему?

В преждевременной смерти Василия Алексаняна очевидно и прямо виноваты преступники в погонах. Василий рассказывал о них, выступая в Верховном Суде: это и следователи Салават Каримов и Татьяна Русанова, и судьи Андрей Расновский, Александр Трубников, Наталья Дударь и другие, сознательно мучавшие смертельно больного человека. Но политическую ответственность несет власть, и лично – Владимир Путин. Именно он позволил спецслужбам безнаказанно нарушать закон. Именно с его согласия суды превратились в абсолютно зависимый придаток карательной системы.

Сегодня уже невозможно говорить изолированно о реформе только судебной системы, хотя широкое внедрение суда присяжных могло бы улучшить ситуацию.

- Часто встречается следующее представление о вашей истории: Власти Вас наказали за то, что Вы осмелились вмешиваться в политику и финансировать оппозицию. Дела других олигархов не расследовали, потому что они политикой не занимались. Однако, у всех олигархов сомнительные моменты в ведении бизнеса в 90-х годах, также у Вас и ЮКОСа. Вы согласны с этой интерпретацией?

Говорить о «расследовании», опираясь на выводы очевидно зависимого суда, по-моему, нелепо. Очень сожалею, что и ЕСПЧ позволил себе сделать некорректные замечания по делу ЮКОСа, опираясь на эти выводы, и даже не выслушав меня. В результате, слова о «необычности» деловой практики ЮКОСа уже через месяц были опровергнуты в суде Лондона г-ном Абрамовичем. Причем, г-н Абрамович говорил не о преступлениях, а о практике, признаваемой законной.

- Что Вы знаете о Финляндии, рядом с которой Вы сейчас служите новый приговор? У Вас есть друзья или знакомые в Финляндии? Кто?